-Успокойся, дыши, - шепчет он, поглаживая мою спину, касаясь губами виска. – Потерпи еще минутку.
-Герман, я больше так не могу, - шепчу в ответ.
-Тшшш, - успокаивает он.
Лифт тормозит и мы, отойдя друг от друга на почтенное расстояние, выходим. Небольшой холл и вот мы на парковке. Герман тянет меня к своему авто и практически запихивает на переднее сидение.
-Рассказывай! – приказывает, когда выезжаем из проклятого здания на проспект.
-Дай минуту, - прошу я, пытаясь восстановить дыхание. Герман послушно позволяет мне отдышаться. Он сворачивает в какой-то закоулок и останавливается прямо посреди двора.
У меня в груди все клокочет, вот-вот взорвется. От обиды, от осознания, что все усилия на протяжении стольких лет были напрасны. Все зря! Я так и осталась никчемной дочерью, годной лишь для низменных целей папаши.
-Малыш, что с тобой? – Герман тянется ко мне и, насколько позволяет разделяющая нас перегородка, обнимает. Зарывается пальцами в мои волосы, массируя затылок, пытаясь помочь расслабиться. – Ты сама не своя.
-Ненавижу! – шепчу, уже не сдерживая слезы из-за болезненного спазма во лбу, вызванного ими. – Ненавижу его, Герман.
-Кого? – ну неужели он не понимает?
-Отца, - произношу на выдохе. Начинает тошнить от одного воспоминания о нем. – Я всю жизнь отдала ему, все делала, чтобы доказать, что чего-то да стою! А он видит во мне разменную монету и не более! Ненавижу! – слова вылетают помимо моей воли. И едва ли Герман может что-то понять, поэтому и уточняет:
- Вы поссорились?
-Если бы ты знал, - горькая усмешка срывается с губ.
-Расскажи, - шепчет он мне на ухо, успокаивая, поглаживая по волосам и шее. Целуя, лаская губами пылающие щеки.
И я рассказываю. Как на исповеди рассказываю обо всем, что рвет мою душу. Про отца и про его абсурдные требования. Про всю свою жизнь, которую слепо посвятила недостижимой цели. И все это время Герман слушает молча, лишь продолжая успокаивать и сдерживать мои нервные порывы.
-Успокойся, Кира, прошу тебя, - повторяет Герман, когда я заканчиваю говорить. – Он не стоит твоих слез, твоих нервов.
-Ненавижу! Ненавижу! – повторяю я, словно молитву. – Ненавижу за то, что сделал с мамой, и за то, что пытался сделать со мной.
-Почему ты раньше молчала? Почему не рассказывала?
-Не знаю, - срывается с моих губ ложь. Конечно знаю. Просто боялась этой правды. Боялась, что Герман мне не поверит, что отвернется.
-Почему он решил, что мы затягиваем процесс? Мы же должны были сегодня с ним обсудить ход стройки.
О Боже, так и Герман сейчас должен быть у отца? Его там, наверное, инфаркт хватил, когда Герман не явился.
-Будь моя воля, я бы уничтожила его, разорила! И эту его фирму! Самое дорогое, что у него есть. Не хочу туда возвращаться, не хочу даже видеть его!
-Успокойся, Кира, - в который раз просит Герман. А в моей голове вдруг, словно лампочка загорелась. Очевидно, я не смогу как-то навредить отцу. У меня нет достаточной хватки и опыта. Но Герман в состоянии это сделать. Отец находится практически в зависимости от него, но в моих руках сделать так, чтобы эта зависимость перешла в полнейшее подчинение.
-Сделаешь для меня кое-что? - Герман смотрит пристально, и он явно не ожидает услышать то, что я хочу ему предложить.
-Что угодно, - отвечает он.
-Я хочу, чтобы ты возглавил совет директоров.
Глава 21.
-Но это невозможно, - пожимает плечами Герман.
-Возможно, - возражаю я. – Мои акции. Вместе с отцовскими у нас был контрольный пакет. Но без моих ситуация изменится.
-Кира, - качает головой он, понимая к чему я клоню. – Ты поступаешь опрометчиво.
-Нет! – ну как же он не понимает. – Я больше не желаю иметь ничего общего с отцом и с его детищем. Но если я просто уйду, то для него это не будет чем-то серьезным. На меня ему плевать. Единственное, за что он действительно боится – это его детище, а значит и бить надо по нему. А я хочу, чтобы до него дошло, наконец, кто я такая и чего стою! – Герман все так же методично качает головой, не воспринимая всерьез мои слова, но я все равно продолжаю, - я продам тебе свои акции. Ты войдешь в состав совета директоров со вторым по счету пакетом. Ты – его инвестор, но ты и прямой конкурент. Он с ума сойдет, узнав, что его фирма теперь не принадлежит ему так, как раньше.