— А ты прыткий. Это дельно. Только смотри, не затеряйся. Там за поворотом ярмарка.. Народ, сам понимаешь. Там, кстать, и девку себе новую справишь. А Алевтину…
— Кого? – рассеянно переспросил я, провожая взглядом крупногабаритную блондинку в льняном сарафане с красной вышивкой и косой, толщиной в руку, которая проплыла с корзинкой в руках мимо повозки, покачивая бедрами,
Кровь от такой красоты невольно оттекла от головы, я хлопнул себя по щеке и нехотя перевел взгляд на Сарына, который сально лыбится, аж кожа вокруг глаз пошла морщинами.
— Ну? — потребовал я, сам не зная, чего вдруг рассердился.
— Знахарка, — усмехнулся Сарын. – Я ж говорил. Чтоб голову подлечила.
— А… ну да.
— Пойдешь прямиком через ярмарку. Тебе овощи впаривать будут, снедь всякую. Смотри сам, хошь – покупай. Но на без ярмарки можно все это взять бесплатно.
Я хмыкнул, а Сарын продолжил:
— Тебе к дому, где на коньке сярда.
— Кто?
— Ну, олень, — пояснил Сарын с видом, будто сразу все должно стать понятно.
Чтобы оленя называли сярдой я не слышал, да и ладно. Пускай хоть горшком зовет, лишь бы в печь, как говорится, не ставил. Я кивнул, а Сарын продолжал:
— Там после ярмарки обойдешь справа, там улица, узехонькая, грунтовая. Вот по ней вверх до самого тупика, и там направо. Тоже до конца. Дом Алевтины узнаешь. Сразу понятно – дом знахарки.
По играм и кино, я примерно мог себе представить, что за фасад предполагается у дома знахарки. Хотел спросить, сколько денег берет знахарка за свои услуги, но Сарын спрыгнул с телеги и, привязав поводья к коновязи, очень быстро шмыгнул в ближайший дом с коньком в виде лодки.
Я остался один посреди глухой деревни под названием Ганопать, которая, судя по ярмарочному шуму вдали не такая уж и глухая. Несколько минут пришлось потратить на обдумывание плана действий. Помощи, кроме знахарки, судя по всему ждать неоткуда, а Сарын слился, хотя ему и так спасибо – подвез. А эта Алевтина может знать, где здесь есть автостанция. Или хотя бы остановка.
В кармане зачесалось, я нырнул в него пальцами и, осторожно вытащив ключ, поднес к глазам. Старинный, да. Нестандартная ковка, на которую сперва не обратил внимания. Сейчас не светится, но тогда, на бегу в лесу, когда мои глаза застилал соленый пот, он казался сияющим, а моя галлюцинация крайне мечтала отнять этот кусок металла.
Не знаю, что во мне сработало больше – осторожность или врожденное нежелание отдавать кому ни попадя свои вещи, но ключ я убрал в самый потайной карман на джинсах и защелкнул заклепку. Если он кому-то нужен, значит ценный. А с ценностями расставаться вдвойне глупо.
Сделав несколько шагов, я выглянул из-за угла дома ярмарочную улицу. Тут же на меня обрушился гвалт из голосов и стука обуви об устелянный досками настил. Народ снуёт и толпится между прилавками и стойками, кто-то свистит, что-то гремит. Я глазам не поверил, обнаружив, как много народа живет в этой Ганопати. Чтобы не погружаться в это столпотворение, я привстал на носочках и покрутил головой. Дальше, за толпой вдалеке высится деревянный конек крыши с белыми оленьими рогами.
Определив направление, я шагнул на ярмарочную улицу, гвалт и шум тут же накатили тугой волной, вместе с запахами печеных пирогов, кинзы, рыбы и малины. На секунду я застыл, но когда поймал на себе недовольные косые взгляды, потому что встал на проходе, двинулся вперед.
Протискиваясь между рядами, я только успевал уворачиваться от радушных, но настойчивых торгашей.
— Свежие яйца! Яйца! Кому яйца! Стань настоящим мужчиной – съешь яйца! – орал какой-то тощий бородач с корзиной на пузе.
Напротив него, перекрикивая до покраснений вопил пухлый парниша:
— Орехи! Колотые! Цельные! В скорлупе и без! Покупай! Купишь два мешочка, третий бесплатно дам!
Меня сдавливали со всех сторон, пихали, но я упорно двигался вперед, держа в поле зрения дом знахарки, чтобы добраться к которому, нужно обойти ярмарку справа. Бородач и пухлый все состязались, крича так, что даже заглушили основной гомон и торговца рыбой, который попытался влезть в их дуэт, но быстро понял, что не вытягивает сольные партии.
Пока я лез между прилавком с зеленью и лотком с яблоками, противостояние бородатого и пухлого усилилось. На них уже стали оглядываться. Когда я выбрался на относительно свободный пятачок, окруженный бурлящей толпой, с их стороны донеслось: