День, ночь или вечер — понять невозможно, да это и не имеет значения. Вроде и видно каждую деталь до мельчайших подробностей, а определить время суток всё равно невозможно. Меня не отпускает странное ощущение, что я упускаю из виду что-то важное, вот только понять не могу, что именно.
Сейчас я стою в красивой гостиной — всё довольно гламурно, но без пошлости. Огромный диван у стены напротив камина, рядом стеллажи с кучей баночек и скляночек различных форм, цветов и содержимого. Подробнее разглядеть не удаётся, внимание перетягивает мой спутник — статный высокий мужчина в самом расцвете сил. Он тянет меня за руку, приглашая присесть на диван. Я отлично понимаю, кто он и кто я, и искренне недоумеваю, что мы делаем здесь, в квартире его бывшей жены. А вот и она, помяни, как говорится, говно... Рыжеволосая бестия, выглядящая старше своего возраста лет на десять, вплывает в комнату. На её губах омерзительно торжественная улыбка — такая, знаете ли, бывает у людей, которые уже совершили пакость и с нетерпением ждут, пока её обнаружат. Эту "идеальную" картину завершает принесённый дорогим гостям (по её словам конечно же) чай.
По моим ощущениям, прошёл примерно час, как мы пьём не заканчивающийся, но остывший чай, а эта сволочь вьётся вокруг моего дорого Мэтью, заливаясь соловьём. Благо, он на неё не реагирует — ффух, ну хоть где-то я могу быть спокойна! Но минуты идут, и он всё чаще смотрит на нёё и всё реже на меня. А эта торжествующая лисья улыбка на губах этой... кхм... дамы... Что-то тут явно не так.
С чаем действительно не чисто — меня резко разморило, ничего не хочется и на всё становиться плевать, просто дайте, суки, мне немножечко поспать!
Так! Соберись, тряпка! Вокруг тебя творится полный пиздец! Я попыталась встать, но комната поплыла перед глазами. Мой взгляд привлёк огонёк в бутылке, стоявшей на полке стеллажа, противоположного дивану. С трудом сфокусировавшись на нём, я двинулась к нужному стеллажу.
— Куда? Ты уже опоздала, милочка, — Господи, неужели смех может быть таким омерзительным?! — Он теперь мой! Мой! Его душа теперь моя. Как раз он в том флаконе! И тебе её больше не увидеть.
Голова болела всё сильнее, в глазах снова расплылось, но желание забрать флакон перевесило. Рыжая сука со смехом наблюдала за моими попытками дойти до стеллажей и, когда мне до финиша оставалось пара шагов, поставила подножку. Падение никогда ещё не было таким болезненным; всё тело ныло, левая рука (как раз та, которой я задела стеллаж) отнялась, в голове окончательно все перемешалось, перед глазами начинали плясать звёзды. Утешало только одно — падая я всё-таки задела флакон. Вот только бы дотянуться, дотянуться...
Тяжёлая нога придавила мою ладонь.
Из глубин души начинает подниматься ярость. Это хороший знак. Это значит, что больше никто ни за кого ничего не будет решать. Из последних сил вцепляюсь в ногу. Ультразвуковый ор проходит сквозь меня, абсолютно не задевая. Левая рука соглашается сотрудничать — ну, ещё чуть-чуть, ещё рывок... Есть! Шатаясь, как последняя пьянь, с помощью стеллажных полок встаю на ноги, и со всех сил кидаю флакон в стену.
Последнее, что я вижу и слышу — это красиво разлетающиеся осколки, дикий визг, полный ненависти и голубо-фиолетовый огонёк, возвращающийся к хозяину.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде, чем я обнаружила себя на даче. Чьей? Без понятия. Этакий симбиоз дачи моих родителей, моего дедушки и ещё чего-то нового. Большая территория, красивый ухоженный сад, кованые ворота. Со мной какие-то люди, но я не могу их рассмотреть.
Картинка снова меняется — я по-прежнему на даче, но уже в комнате третьего (или второго?) этажа: помещение явно чердачное, но довольно просторное. У окна большой стол с кучей электросхем и прочих атрибутов радиотехники. Мои друзья — теперь я их узнаю — копаются в схемах и о чем-то спорят между собой. В углу около кровати стоит большой старинный комод с кучей мелких и крупных ящичков. Почему-то я уверена, что это моя комната. А ещё я прекрасно знаю, что наполняет комод: в маленьких ящичках рукотворные яды и всё, что необходимо для их приготовления, а так же для создания духов, дезодорантов и чая с кофе. В средних — вышивки, алмазные мозаики, инструменты для работы над поделками и прочее.
Дальше, в самых больших ящиках, лежит одежда, а в самом нижнем, закрытом на ключ, все схемы и накопители с кодами разработок, над которыми я и мои друзья корпели последние года два.
Я тихо спускаюсь на первый этаж, и мимо меня с диким топотом проносится маленький ребёнок не больше трёх-четырёх лет на вид. По-моему девочка. Но что она здесь делает? Из приоткрытой двери в большую комнату слышны голоса Мэтью и какой-то женщины, кажется, они ругаются.
Я закатила скандал, на что меня спросили, что "если не она, кто будет содержать дом?". Ушла, хлопнув дверью, поставив перед выбором "Либо она, либо я". Всей из себя, довольной моей ссорой с Мэтью женщине, чьё лицо я так и не смогла разглядеть, как ни старалась, я посоветовала осторожнее пить чай, ведь "И в чай я могу добавить яд!". Единственное моё утешение — друзья, что хоть как-то пытаются поднять настроение. Напоминают про наш новый проект.