Какая-та девочка лет восьми-девяти протянула мне букет цветов — лилии, — и пожелала вечного процветания. Я принял букет в руки и улыбнулся ей своей самой лучезарной улыбкой, на какую только мог способен.
— Может быть чаще вот так возвращаться победителем? — спросил я Вэлиаса, купаясь во славе.
— Боюсь, что в один момент может случиться так, что мы встретим тебя на щите.
— Вэлиас, я говорил тебе когда-нибудь, за что я тебя люблю?
— Облегчи мне участь и лучше промолчи, — махнул он рукой.
— И все же я не могу этого так оставить. А люблю тебя за твой разум, который всегда, повторюсь, всегда находиться при тебе и не поддается на все те людские слабости, на которые так падки другие. Тебя не интересуют слава, почести и прочее и прочее; тебе важно лишь достигать цель и результатов. Вот за что я тебя так люблю, Вэлиас, — настроение у меня было необычайно хорошим в это утро; просто так, без причины. А в такие моменты я любил подтрунивать Вэлиаса. Особенно Вэлиаса.
Только он ничего не ответил; лишь закатил глаза. Но я и не ждал ответа. Главное нужной реакции я от него добился, от чего настроение улучшилось еще немного. Тем временем, под размеренный шаг скакунов добрались до дворца и под звуки двадцати, по десять с каждой стороны, фанфар, мы были встречены делегацией во главе с моей красавицей женой. Один из дворцовых слуг незамедлительно предоставил подставку, и я, отдав удила, спустился с коня. Поклоны от всех, на которые я не преминул взглянуть, так как мой взгляд был прикован к изящному реверансу и сияющим глазам жены. Стоит отдать должное всем тем лишениям, коим подвержен мужчина в походах, где земля служила койкой, где он вынужден жить под звездами, питаться не самой лучшей едой, рисковать жизнью, если вознаграждением в конце его будет океан тепла в глазах его любимой. Я не мог, к большому сожалению, проявить все те чувства прилюдно, что возникли во мне, поэтому ограничился поцелуем ее ладони и, дав знак остальным, проследовал дальше в зал для совещаний, и процессия, за исключением Офелии, двинулась за мной.
На самом деле тело мое требовало немедленного отдыха; сменить пыльные от дороги одеяния; отправиться в купальню, но мне непременно захотелось покончить со всеми делами, чтобы, уже со спокойной душой, сделать желанное.
Ожеро, он же командующий легионами; Олов, он же мастер на все руки касательно города и казначей по совместительству; Вэлиас, глава тайной канцелярии; Волкер, главный маг империи; и, с недавних пор, Тинуил, принц — все они расселись по своим местам в ожидании, когда я подам знак о начале совещания.
Обсуждения проходили в рутинном порядке: каждый коротко резюмировал доклады о текущих делах. Ожеро начал с того, что на западе все по-прежнему спокойно; сохранялся статус-кво. На севере кочевники исправно исполняли свою часть договора, лишь беспокоя по мелочам, которые не требовали моего личного вмешательства. Легионы прилежно пополнялись все новыми молодыми душами — среди народа наблюдался небывалый подъём патриотизма, — а ветераны уходили на заслуженный покой, не нарушая естественный существующий в природе цикл. Одновременно с этим формировались новые блоки из вчерашних соперников на полях сражений, которые проходили обучение согласно имперским стандартам и вскоре уже должны были представлять собой грозную боевую единицу.
Олов посетовал, впрочем, он так делает каждый раз, поэтому никто особо не придал значения его страданиям о том, как тяжело сохранять капитал, который так быстро утекал в нужных направлениях. Правда, почему-то он забыл порадоваться тому, что этот же капитал притекал гораздо быстрее и больше, нежели утекал. Интеграция новых земель в экономику империи шла плавно, но все же не без ожидаемых, для такого большого процесса, эксцессов. К примеру, огромная миграция простого люда, который желал для себя лучшей жизни, породило за собой ряд проблем, таких как уменьшение рабочих рук в провинции. Или же, наоборот, в империи, из-за исчезновения границ повлекшее за собой отсутствие каких-либо пошлин, которые раньше являлись своего рода уравнителями цен, то сейчас в виду их отсутствия, местные купцы вынуждены были подстраивать свой товарооборот под новые реалии: их, хоть и более качественный, но более дорогой товар уступал их дешевым аналогам по спросу.
Тинуил же…он после того случая, после которого я отправил его на фронт, при мне больше помалкивал и вообще старался вести себя ниже травы, тише воды, не отсвечивая. А после щелчка по его несправедливо возвеличенной гордости, когда его обидчик в лице иномирянина не только не понес наказания, а еще и был вознагражден за свою доблесть при всем благородном сословии, сильно ударило по его самомнению, и он, смею надеяться, сделал для себя нужные выводы. Хотя подозреваю, что его выводы были — затаить злобу и дождаться своего часа, что, в свою очередь, не сильно меня радовало. То есть, я бы и одобрял его стремление не дать себя подвергнуть унижению, но и с другой стороны он должен был понять, что в первую очередь кто и может унизить человека, так это его собственные поступки. В нем же я не наблюдал какого-либо раскаяния. Коротко говоря, мои познания в воспитании сына пришли в неизмеримый тупик. Что делать и как поступить? Или же вообще действие какое-либо приведет лишь к ухудшению и лучшее, что я могу предпринять — это бездействие. Порою отцовство над одним отпрыском гораздо сложнее управления целой империи. В общем и целом, после этих небольших раздумий пришел к выводу, что испрошу совета у его матери. Авось, она знает выход из цугцванга по воспитанию сына, в который я угодил.