Что-то я уж совсем путаться стал и немного ушел в русло боковое, потому как сказать я хотел, подытоживая, суть не в самих обстоятельствах сложившихся, а в реакции на это. Именно она, эта внутренняя ипостась, делает главное различие между человеком возвышенным и человеком униженным. Не получилось с первого раза — ты попробуй второй раз. Не получилось со второго раза — ты попробуй третий раз. Не получилось третий раз — а ты попробуй уже четвертый раз. И еще, и еще, и еще. Только не надо биться об стену и надеяться сделать в ней пробоину. Разговор вовсе не об этом; а о том, что можно взять лом, или дрель, или еще что, главное изобретать новое решение, и пробить дыру. Да и, в конце-то концов, можно обойти стену вокруг.
Так я рассуждал стоя у полупустого сарая, где совсем недавно была живность. Почему вы, жители деревни, не объединитесь и не дадите отпор. На мой взгляд, в деревне человек тридцать молодых и здоровых ребят наберется. А еще можно прибавить не молодых, но тоже здоровых. Немного подучиться оружию и выгнать так ненавистных разбойников. Может тому виной, что тем разбойникам нечего-то и терять, и не знают они иного пути, потому, как они помрут с голоду, а деревенским же, наоборот, пока есть чем откупиться. И, по моему вразумлению, когда ресурсы все истощатся, то тогда и будет становление на путь освобождения из-под чужого гнета. Ну а пока, дед взглядом дал понять мне быть спокойным. Не знаю, как он это понял — может по глазам, а может еще как, — но он меня остановил.
— Привет! — тихо подошла ко мне сзади Ильворния. — Ты что здесь стоишь? Я на стол накрыла. Пойдем.
Сыра почти не осталось, потому что и молока было мало. Да и вообще стол стал намного скучнее. Он и так не радовал обилием, а тут еще.…Как же меня за злость берет; не могу. Я быстро завершил трапезу и покинул дом под недоумевающие взгляды, направившись к кузнецу.
— Изготовь мне меч, — заявил я ему чуть ли не с порога, — заплатить мне нечем, кроме своего труда.
Фабер — здоровый детина, одна только правая его рука больше, чем весь я, стоял в полном молчании, и, казалось, ни один мускул на его лице не дрогнул — так пристально он на меня смотрел и думал о чем-то своем. Наконец, спустя, наверное, секунды семь он ухмыльнулся как-то лукаво и повел меня за собой вглубь кузницы. Проходя дальше, мы остановились напротив огромной кучи тряпья и, указав на них пальцем, он сказал:
— Отрабатывай.
Долгие два дня я поселился на пути от реки до кузницы, таская ведра с водой, стирая все это тряпье. Как оказалось, он чинил механизмы для сельчан, и, смазывая их, лишнее, что стекало, вытирал этими самыми тряпками. Соответственно, не имея под рукой порошка или хотя бы кое-какого мыла, мне приходилось силой выдалбливать жир и масло. Как итог, немного резких эмоций равно пару разорванных тряпок, но, в целом, остальные были отстираны без какого-либо ущерба. Содрав кожу рук, я пришел к нему сдавать работу. Не знаю почему, но он так тщательно их рассматривал, будто бы это платье от кутюрье, а не обычное тряпье. Хмурил пару раз, когда брал в руки изорванные, и одобрительно кивал, когда брал в руки целые и чистые. Возможно, таким способом он проверял мое терпение или, быть может, сам по себе такой уж педантичный человек.
— Теперь изготовишь? — напомнил я ему свою цель пребывания здесь.
— Нет, сам сделаешь. Я покажу.
— Но зачем? Я не собираюсь становиться кузнецом. Мне нужен только инструмент. По-твоему, каждый, кто приходит к тебе за заказом, должен делать его сам?
— Не сравнивай подкову и меч. Я все сказал. Приходи завтра.
Странное это чувство, когда ты вроде бы ощущаешь себя обманутым, но в то же время удовлетворённым течением обстоятельств. Удовлетворенным от того, что, хоть и немного, но станешь все же лучше. И не важно в чем: навык, умение, знание, способность. Главное, что ты — можешь.
Я ушел, и, как бы просто это не звучало, на следующий день пришел. Молча, жестами он раздавал мне указания, которые я, как ни странно, понимал. В итоге, спустя сутки, которые я не спал, следя за огнем, поддерживая в нем температуру, получил лезвие. Сам ковал металл, размахивая огромным молотом, от чего правое плечо, даже у такого, как я, ныла болью и, вообще, усталость отголоском отдавалась по всему телу; затем, не имея новейшие технологий, несколько часов отдал на заточку специальным камнем. Скажу честно, меч вышел средний. Но, если быть справедливым, я не ожидал от деревенского кузнеца мастерства уровня высокого, и, уж тем более, от себя. Но этот меч был,…если правильно выразиться — моим. Бывает так, что в мире есть идеалы представительные, но все же предложи их тебе, ты отвергнешь их; возможно не задумываясь, а возможно со скребем в сердце, но все же отвергнешь всякое предложение, лишь только потому, что эта вещь в руке твоей — твоя и сделана тобой. К тому же, он делает то, что от него требуется — рубит, режет и колит. Еще раз покрутил его в руке, как бы примеряясь, и одобрительно кивнул в знак удовлетворенности.