Был у меня когда-то чешский мотоцикл «Чезет» (иначе — «Чезета»), на котором я исколесил всю европейскую часть Союза от Ленинграда и Таллина до Сухуми. Ему я обязан множеством ярких воспоминаний и двумя песнями, родившимися во время дальних поездок. Как ни странно, мототуристских я ни у кого из бардов не встречал…
Как ведется, каждым летоммы садимся на «Чезету»,увязав веревочкой багаж.Пожелайте нам удачи!На четвертой передачепожираем мы километраж.
Припев:
Улетает птицею дорога.по обшивке камешки стучат,под крыло бросается дорогав ритме ча-ча-ча.
Путь у нас крутой и длинный,нам навстречу лимузины,едет частник в холе и в тепле,и щека его побрита,и жена его умыта,и не хлещет ветер по скуле.
А у нас — краюха хлеба,а над нами небо, небо!Гнался дождь за нами и устал.Наш отель — сама природа,для бродячего народатам всегда имеются места.
Припев:
Улетает птицею дорога,по обшивке камешки стучат,под крыло бросается дорогав ритме ча-ча-ча.
Вторая песенка — это грезы мототуриста у подножья лестницы старинного замка (такие замки или их руины в Литве, Закарпатье, Западной Украине властно влекли романтиков). Да простит меня «Чезета» — здесь она не укладывалась в стихотворный размер и пришлось заменить ее другим чешским мотоциклом, еще более популярным в 60-70-е годы — «Явой»…
Лестница, истертаякедами, ботфортами,шпорами и шортами,стала как стекло.Звякали здесь ножнамиличности вельможные,а теперь вот можно мне —котелком!
Лестница ты, лестница,прадедов ровесница!Мысли лезут лестные,будто рыцарь я,будто я на лестницежду служанку-вестницуот шальной наследницыкороля.
Статуи из мраморасмотрят, как на варвара —пыльного, незваного,место мне в хлеву!Не боюсь я цезареймраморной процессии,у меня с принцессоюрандеву!
Выйдет полуголая,пересохнет в горле.Я ей шлем на головуи скорей в седло!Вслед погоня лавою —мушкетеры бравые —но куда до «Явы» им!Про-не-сло!
Слуги в замке прыскают:«Стать мототуристкою?С кровию арийскою?Стыд, позор и срам!»А дорога стелется,а мотор в истерике,а лунища делитсяПополам!
Следующую песенку я посвятил стюардессам «Аэрофлота». И все думал: вот спою им когда-нибудь и порадую! А время шло. Они успели сменить синюю форму на красную, да и вообще в жизни очень многое изменилось. Например, стало возможным свободно отправиться за границу. И вот, пролетая над Гренландией рейсом Москва — Нью-Йорк, я решил: сейчас или никогда! И познакомил наших очаровательных бортпроводниц со своей «Пилоточкой». За что был щедро награжден теплыми улыбками и горячим кофе:)
* * *
Плывешь ты синей лодочкой,Ромашки, как прибой.Пилоточка, пилоточка,Как парус над тобой.
Румянец на ветру горит,Гудит ревниво «АН» —Тебя нарек подругоюНебесный океан.
И мне, простому смертному,К тебе не подойти —Под звездами, над ветрамиЛежат твои пути.
Плывешь ты синей лодочкой,Ромашки, как прибой…Пилоточка, пилоточка,Как парус над тобой.
Начну с двух стихотворений, написанных давным-давно, в девятом классе, в девятом классе, когда я лишь мечтал о любви (платонической!) и очень страдал от одиночества. Главное их достоинство — искренность, кое-где неловко прикрытая шершавыми фразами «под Маяковского».
Морозный воздух щеки колет…
Морозный воздух щеки колет,луна висит под звездным куполом…Сейчас бы Маше или Олечитать, да так, чтоб сердце щупалаи ей, и мне вся эта лирика:лунишка, звездочки и прочее…Взвали на плечи с центнер гирю-ка,тогда увидишь ты воочию,что это значит — в вечер свеженький,как будто только что из бани,воспев и небо, и подснежники,и массу прочей разной дряни,себе, не ей, прочесть все это,ведь нет ее с тобою рядом…Да, прав Ромео: есть Джульетта —жизнь рай, а нету — хуже ада.Быть может, надо быть смелее?Красивей нужно стать мне, что ли?Бреду уныло по аллееодин, без Маши и без Оли.