— Решил обзавестись чувствами? — повторил Драко, нахмурив лоб. — Это, блядь, едва ли было чем-то преднамеренным.
Блейз покачал головой, изогнув губы в кривоватой отрешенной улыбке.
— Любовь никогда не бывает преднамеренной, идиот. Это самое обременительное чувство в мире. Вот почему она сбивает с толку. Особенно таких циничных сволочей, как мы.
— Циничный? Я? — ухмыльнулся Тео. — Хочу, чтобы вы знали, что по выходным я плету венки и резвлюсь с единорогами.
Драко закатил глаза, слишком озабоченный местонахождением Грейнджер, чтобы оценить юмор.
— Ты совсем не веселый.
— Думаю, мы все знаем, что я веселый, а ты — унылый кретин. Но ничего, я-то знаю, в реальности ты меня любишь, — сказал Тео с ухмылкой, когда Драко бросил на него гневный взгляд. — Не смотри на меня так, ты же знаешь, что это правда. Ставлю пятьдесят галеонов, что ты назовешь одного из своих детей в мою честь или, по крайней мере, сделаешь меня крестным…
— Что? — фыркнул Драко, но уголки рта на мгновение приподнялись. — Ты думаешь, я бы назвал одного из детей в твою честь? С чего бы мне называть его Бестолковщина Мудило Малфой?
— Я знаю, что ты шутишь, но ведь на самом деле звучит довольно круто.
Смешок, который вырвался из горла Драко, был сухим, хриплым и непродолжительным, больше похожий на низкий клокот, но, по крайней мере, Драко прореагировал. По крайней мере, это было нечто грубое и инстинктивное. По крайней мере, это был тринадцатый вздох. Часть его соблазняла ударить Тео за то, что заставил отвлечься, каким бы жалким и мимолетным ни было это желание, но Драко неохотно понял, что чувствует себя немного спокойнее, и, судя по более мягкому выражению на лице Блейза, не он один. Однако момент прошел слишком быстро, и Драко вновь вернулся к образу Грейнджер, замаскированной под Беллатрису, оказавшуюся в Гринготтсе с одному Мерлину известным количеством Пожирателей смерти внутри, и он снова рассеянно застучал пальцами по столу.
Гермиона убрала промокшие волосы с глаз и выплюнула воду изо рта.
— Ты в порядке, Гермиона? — спросил Рон откуда-то сбоку, и она заметила его руку.
— В порядке, — она кивнула, когда он помог ей подняться, и бросила быстрый взгляд на Гарри, чтобы убедиться, что с ним все хорошо. — Как ты, Рон?
— Хорошо, благодаря твоей сообразительности. Амортизирующие чары?
— Да, это было первое, что пришло в голову.
— К счастью для нас.
Она собиралась улыбнуться, но потом увидела, что Рон снова стал самим собой: рыжие волосы, дружелюбные веснушчатые черты лица, голубые глаза — вздох сорвался с ее губ.
— Ты снова ты! Все чары...
— Дерьмо, ты тоже.
Она посмотрела вниз, с полным недоумением изучая свои молодые руки и кончики коричневых локонов.
— Но я выпила достаточно зелья, чтобы продержаться не менее часа. И заклинания, которые я к тебе применила... Не понимаю.
— Это «Гибель Воров»! — крикнул Крюкохват. — Он смывает все магические маскировки и чары! Должно быть, они заподозрили нас! Нужно спешить!
Гермиона прикусила губу. Помимо небольшой проблемы с палочкой Беллатрисы при входе в Гринготтс, она действительно думала, что план пройдет гладко. Оглядываясь назад, возможно, все казалось слишком гладким, хотя она поняла, что Гарри немного помог по пути, несколько раз пробормотав Конфундус для задержания охранников у дверей; она знала, что он использовал Империус для получения помощи Богрода, и ее крайне сильно обеспокоило использование Непростительного. Но она рассудила, что в данный момент это было необходимо. Обернувшись, ей показалось, что Богрод пытается поднять шум, очевидно, больше не находясь во власти заклятия, но Гарри уже взмахнул палочкой, произнося Империо так же просто, как и в предыдущий раз.
— Нужно пошевеливаться! — настаивал Крюкохват. — Они отправятся за нами!
— Протего! — выкрикнула Гермиона, удерживая палочку Беллатрисы нацеленной, пока защитные чары не врезались в «Гибель воров», уничтожая его. — Это должно выиграть нам немного времени.
Все из них последовали за Крюкохватом в глубины пещероподобных проходов Гринготтса, и Гермиона подумала, будет ли она помнить, как они выбрались отсюда, когда все закончится, но потеряла ход мыслей, когда откуда-то спереди эхом донесся рев, а легкий ветерок пощекотал ее мокрые щеки.
— Какого черта это было? — спросил Рон.
— Вот почему нам нужны звякалки [1], — объяснил Крюкохват и поднял странное устройство, акцентируя на нем внимание.
Когда они повернули за угол, у Гермионы перехватило дыхание при виде зверя: дракона на привязи с выцветшими серыми чешуйками и розоватыми глазами, шрамами, покрывающими тело, явно появившимися от плохого обращения, и цепи вокруг его задних лап, удерживающей в заключении.
— Он частично слеп, — сказал Крюкохват, — но это лишь делает его более диким. Его научили ассоциировать звякалку с болью.
— Варварство, — огрызнулась Гермиона.
— Если хочешь пойти мимо него, задерживать не стану, — усмехнулся гоблин, — в противном случае, заткнись, неженка.
В любой другой день она бы точно пристала к Крюкохвату с многословной напыщенной речью о жестоком обращении с существами, пока его уши не начали бы кровоточить, но сейчас время едва ли было за них. Черт, ничего не было за них, поэтому она предпочла отпустить эту мысль, но все равно нахмурилась, когда Крюкохват потряс звякалками, и измученный дракон отпрянул, предоставив им доступ к оберегаемым хранилищам. Трио и два гоблина подошли к хранилищу Лестрейндж, и Крюкохват предложил Гарри заставить Богрода прислонить руку к двери, чтобы дерево исчезло, словно горящая бумага, и все пятеро вошли внутрь.
— Так, ищите быстро! — сказал Гарри, и после его слов раздался громкий стук, с которым дверь хранилища снова появилась на месте.
— Богрод сможет нас освободить, — сказал Крюкохват. — Найдите, что нужно!
Применив Люмос, все трое приступили к поискам, но как только Гермиона коснулась золотого кубка, взвизгнула от боли — жар обжег кончики пальцев.
— Ой! Он меня обжег! — вскрикнула она, но быстро забыла об этом, поскольку безделушка начала себя дублировать, проливая поток своих копий под ноги Грейнджер. — Что за...
— Наверное, здесь использованы Заклятия Умножения и Пылающей руки! — сказал Крюкохват. — Все, к чему ты прикасаешься, будет обжигать и множиться! Нас может раздавить, если вы...
— Дерьмо! — выдохнул Рон, сжимая руку, когда несколько тарелок упали на пол у его ног. — Извините, это вышло случайно.
— Осторожнее! — крикнул Гарри, сам едва избегая касания к украшениям. — Мы должны найти его!
Внимательно глядя под ноги, Гермиона осторожно блуждала среди захламляющих хранилище предметов, ее глаза отчаянно изучали пространство, когда в сознании всплыли слова Драко. — Знаете, — произнесла она. — Драко сказал, что хранилище его матери может быть похожим с этим, и если это так, значит самые ценные предметы будут храниться в задней части на верхней...
— ...полке, — закончил Гарри.
Завершенность в голосе Гарри заставила Гермиону посмотреть на него, пристально глядящего в угол хранилища, указывающего палочкой вверх; она проследила за его взглядом, направленным на небольшую чашу на дальней полке, Кубок Хельги Хаффлпафф с выгравированным барсуком и прочей атрибутикой. Незадолго до исчезновения Гарри упомянул, как они с Роном охотились за крестражами, поскольку Дамблдор намекал на возможность того, что древний артефакт был одним из них — все так и оказалось, она могла сказать это по напряженному выражению на лица Гарри, ведь он мог чувствовать крестражи.
— Вот он! — воскликнул Гарри, но когда ринулся за ним, коснулся набора украшений, а затем и доспехов.
Через несколько секунд на полу было море золота и серебра, извергающееся, как прекрасная, мерцающая лава, и вот ковер побрякушек уже поднимался выше колен. За дверью хранилища рев дракона сопровождался бормотанием приближающихся голосов, и Гермиона поймала испуганный взгляд Гарри.