— Мне нужно туда подняться, — с отчаянием сказал он. — Гермиона, мне нужно...
— Левикорпус! — прокричала она, стиснув зубы и пытаясь удержать внимание, когда содержимое хранилища опалило ее кожу.
Река металла поднималась все выше и выше, а голоса снаружи становились все громче и громче.
Звук разбившегося о пол стекла вырвал Драко из транса, и он вовремя повернул голову, замечая скользнувшие по половицам осколки, которые напомнили ему катание на коньках. Ему потребовалось мгновение или два, чтобы понять — упал его стакан, и именно он сбросил его; Драко мертвыми глазами изучал мелкое стекло у ног.
— Что за неуклюжий хрен, — проворчал Тео и взмахнул палочкой, убирая бардак. — Какого черта ты это сделал?
— Это вышло случайно, — пробормотал он. — Просто... судорога прихватила, вроде того.
Блейз наклонил голову и выдохнул.
— Мы провели здесь часы в разговорах ни о чем.
— К этому времени можно было бы уже хоть что-нибудь узнать, — сказал Драко голосом, внезапно наполнившимся нетерпением. — Куда, черт возьми, подевалась Тонкс? А Андромеда?
— Если ты так обеспокоен, возможно, стоит рассказать ей, где…
— Я уже все сказал...
— Как думаешь, ты сможешь убить своего отца? — спросил Тео, четко произнесенные слова беспроблемно слетали с его языка.
Обменявшись озадаченными взглядами с Блейзом, Драко настороженно посмотрел на Тео, отметив его совершенно спокойное выражение лица, когда тот небрежно щелкнул ногтем, словно только что спросил, нравится ли им поданный чай.
— Что ты сказал?
— Я спросил, думаешь ли ты, что сможешь убить своего отца, — повторил он в той же беспечной манере. — Я о том, что нам, вероятно, придется помогать Ордену, и мы будем сражаться с нашими родителями. Если бы появилась такая необходимость, смог бы? Блейз?
Блейз поерзал на стуле, в раздумьях насупил брови и сжал губы.
— У меня нет отца.
— Тогда мать.
— Вряд ли ее можно назвать таковой, — вздохнул он, нерешительно постукивая по подбородку. — Я не знаю. Я… думаю, это будет зависеть от обстоятельств...
— Она собирается убить тебя, может быть, даже Лавгуд, — быстро произнес Тео. — Как тебе такие обстоятельства?
— Ты, конечно, много об этом думал, — заметил Драко.
— В этом месте особо нечем заняться. Ответь на вопрос, Блейз. Ты сможешь убить мать или нет?
— Я не знаю, — сказал он снова. — Если бы дело было в Луне, возможно, но я понятия не имею. Есть что-то... неестественное в том, чтобы проливать кровь, которая, по сути, является твоей. Я думаю, все сводится к инстинкту или даже к импульсу.
Тео, казалось, не торопился, поглощая ответ Блейза, задумчиво склонил голову в сторону и кивнул, явно удовлетворенный.
— А ты, Драко?
— Я не видел своего отца больше года, — ответил он. — Я… даже не знаю, какой он сейчас...
— Он все еще ублюдок.
Драко очень старался разозлиться на комментарий Тео; он бросил на него взгляд, который оказался нерешительным, вынужденным и запоздалым, потому что знал — комментарий правдив. Не то чтобы он никогда не замечал жестокого поведения отца, напротив, он восхищался им, даже наслаждался, подражал и упивался, гордясь тем, что его сравнивают с Люциусом. Но сейчас Драко чувствовал себя намного старше: более практичным и обретшим душевное равновесие, которое опиралось на его ноги и разум, а не на ум отца, и это стало странно утешительным прозрением.
— Я не знаю, — пробормотал он. — Блейз прав, кровь — это кровь...
— И желчь — это желчь, а дерьмо — это дерьмо, а слюна — это слюна, а пот — это пот, — перечислил Тео, чеканя каждый слог. — Это лишь биология.
— Все не так просто...
— Что, если он напал на Грейнджер? — продолжал давить Тео. — Ты же знаешь, он без колебаний воспользуется такой возможностью. Что тогда?
Драко закрыл глаза и попытался успокоиться, чувствуя, как жар поднимается из груди по горлу, вонзаясь в плоть, как камень, душит, лишает дыхания. Он задался вопросом, будет ли чувствовать нечто подобное, поднимая и нацеливая палочку в грудь отца, будет ли задыхаться, сможет ли дышать. Вероятно, Грейнджер все равно взовет к его здравомыслию, даже если отец действительно будет ей угрожать. Потому что именно такой она и была: всегда искала добро, похороненное в самых темных из людей, по этой же причине она была с ним; ее образ, отпечатанный на веках, помог ему снова дышать.
— Я… я не знаю, что буду делать, — признался Драко, откашливаясь, чтобы избавиться от зуда в горле. — Я бы сделал то, что было необходимо.
Тео поступил так же, как и после ответа Блейза — рассеянно кивнул, мысленно взвешивая ответ, прежде чем посчитать его достаточным. Затем хладнокровно пожал плечами, счищая пушинку с рукава.
— Думаю, я смогу убить отца, — беспристрастно заявил он. — Да, думаю, что смогу. Думаю, он этого заслуживает. Думаю, я сделаю миру одолжение, — он замолчал и уверенно кивнул. — Не думаю, что даже почувствую вину.
Драко не мог решить, должен ли он завидовать Тео из-за его суждений, или же пожалеть его за то, насколько он разбит, или же он должен чувствовать себя совершенно равнодушным, потому что на самом деле Тео просто озвучил вопрос, который каждый из них задавал себе в течение нескольких недель. Вопрос, который был подобен игле, непрерывно пронзающей их умы.
— Ну, — сказал Тео приподнятым голосом с напряженной улыбкой. — Это был очень болезненный и мрачный разговор, не так ли?
— Ты его начал. — Драко нахмурился.
— Кто-то должен был. По крайней мере, это хоть на какое-то время прекратило ваш скулеж о подружках.
— Ты предпочитаешь обсуждать смерть наших родителей?
— Я предпочитаю ничего из этого не обсуждать, но здесь все связано. Смерть, любовь, кровь, друзья, враги, родители. Все они являются синонимами, когда идет война, — пробормотал Тео, закрывая глаза. — Тед однажды сказал, что войны подобны морю: непредсказуемы и неумолимы, и, прежде чем ты это осознаешь, все уже на дне.
Гермиона сделала рывок вверх и, широко раскрыв рот, глубоко вдохнула, выплывая на поверхность озера. Повернув голову, чтобы убедиться, что с мальчиками все в порядке, она проверила наличие сумки и палочки и направилась к берегу, изо всех сил пытаясь справиться, плывя по-собачьи, поскольку тяжелое платье тащило ее ко дну. Когда она наконец почувствовала под ногами гальку, ощутила искушение остаться в воде, обнаружив, что та успокаивала ожоги на коже, оставленные зачарованными предметами в хранилище Лестрейнж, но Гарри схватил ее за локоть и помог выкарабкаться на землю еще до того, как она успела возразить.
Переведя дух, она посмотрела в небо, наблюдая, как дракон, который помог им сбежать, пролетел над горами и скрылся из виду.
— Как вы думаете, с драконом все будет в порядке?
— В данный момент я больше беспокоюсь о нас, — сказал Гарри и вздрогнул, вытянув руку из джемпера. — У тебя есть что-нибудь от этих ожогов?
— Да, зелье с бадьяном, — ответила она, залезла в сумку и протянула ему флакон. — Постарайтесь не использовать много. Нам еще может понадобиться.
— Сраный гоблин! — прошипел Рон. — Я знал, что не стоит доверять этому воровскому говнюку. Поверить не могу, что он спер меч и бросил нас на произвол судьбы!
— Мы спасли и собственные жизни, и крестраж, — сказал Гарри. — Давайте будем благодарны за это...
— Да, у нас есть крестраж, но мы не можем его уничтожить. Просто охрененно.
— По крайней мере, мы знаем, как его уничтожить, — предложила Гермиона.
— Меня больше беспокоит тот факт, что Сами-Знаете-Кто в курсе, что мы ищем крестражи. Вдруг он...
Она замолчала, когда заметила пустоту в глазах Гарри, и через секунду он взвыл от боли, схватившись за шрам и упав на колени. Они с Роном были рядом, звали его по имени, когда он дергался и корчился, пытались вытянуть его из кошмара, но все было бесполезно. Гермиона не могла понять, продолжался ли припадок Гарри в одну минуту или десять, но после он открыл глаза, метая дикий взгляд, тяжело сглотнул и произнес:
— Нам нужно попасть в Хогвартс.