Я заезжаю на парковку и ударяю руками по рулю. Ещё один лжец. Ещё один, заставивший меня думать, что он один человек, а затем оказался кем-то другим. Такое чувство, словно мое сердце вырвали из груди. Не могу дышать. Я откидываю голову назад и кричу. Если бы Питер назвал фамилию любой другой семьи, было бы глупо уходить, но он сказал Ферро. Эта семья такая странная. Это не заставляет меня жалеть Питера, а заставляет чувствовать себя пешкой. Он использовал меня. Питер сплел паутину лжи, и я была в ее центре.
Питер врал всем и обо всем. Интересно, знает ли Стриктлэнд, кто он на самом деле, поняла ли она это, когда наняла его. Я бы никогда не поставила их вместе. Пит Ферро, которого я помню из бесчисленных наблюдений, был неприветливым, грубым, ничего схожего с человеком, с которым я провела последние три месяца.
Я сделала это, сделала с ним. Я не могу унять боль в сердце.
Я не могу.
Я не хочу.
Глава 2
Когда я подъезжаю к общежитию, Милли уже стоит там с упакованным чемоданом. Как только я останавливаюсь, она подходит к машине. Закинув мой чемодан на заднее сиденье, она говорит:
– Ты уверена, что хочешь ехать одна?– беспокойство появляется на ее лице. Я киваю, не доверяя своему голосу. – Я могу поехать с тобой. Мне просто нужно закончить свою курсовую, и мы можем ехать. Или я могу попросить профессора о продлении. Ты не должна брать все на себя, не когда твоя мама больна.
– Я ездила раньше одна. Я буду в порядке, Милли. Закончи семестр и повеселись с Брентом.
Милли открывает рот, но ей ничего не нужно говорить. Когда она меняет тему, я чувствую слабость.
– Где доктор Гранц?
– Мне все равно,– моя хватка на руле крепчает.
– Что мне сказать, когда он придет искать тебя?
Я смотрю на нее подозрительно.
– Когда он придет искать? Что заставляет тебя думать, что он придет?
– Брент был с группой парней на футбольном поле вчера вечером. Он сказал, что кое-то случилось, и что доктор Гранц был там. Студенты говорят, что он затеял драку, – она сглотнула. – Ходят слухи, что ты была причиной этой драки.
Я обхватываю голову руками и закрываю глаза. Я не обращаю внимания на свет, общежитие, шум и пытаюсь отстраниться от этого. Конечно, люди будут думать так. Все думают, что я весь год спала со своим учителем. Хорошо. Какая разница.
– Сидни... – начинает Милли.
Я прерываю ее и через окно беру ее за руку. Это нормальный жест, я делаю его, чтобы Милли оставалась сосредоточенной, когда я расскажу ей кое-что. Я не задумываюсь об этом.
– Это было не так, ясно? Верь чему хочешь, но это не было... – слова застревают в горле, когда Милли берет мои запястья и переворачивает ладонями вверх.
В ее глазах знающий взгляд, когда она встречается со мной глазами.
– Сидни, что случилось? Похоже, ты пыталась процарапать себе дорогу через кирпичную стену.
Я вырываю руки и убираю волосы с лица.
– Ничего,– моя челюсть сжата. Я хочу уехать. Не хочу говорить об этом. Я ничего не хочу рассказывать ей. Этому нет объяснения. Один вопрос породит ещё двадцать, а я не хочу, чтобы она знала то, что Дин сделал со мной.
– Это не ничего.
– Я упала, ясно? Вчера, выходя с английского, я упала.
– Тогда что насчет Гранца? Люди говорят, он…
– Милли,– прерываю я ее. – Я должна идти. Я позвоню тебе и сообщу все, ладно?
Она кивает, от чего ее светлые локоны в прическе боб подпрыгивают взад-вперед.
– Хорошо, но я думаю, ты ведёшь себя глупо,– она не заканчивает, словно я глупила уже много раз.
– Я тоже буду по тебе скучать. Увидимся во время летней сессии, хорошо?– Милли кивает и отходит от машины на несколько шагов. Этим летом мы должны вместе пойти в класс по феминизму. Я умоляла ее взять его вместе со мной. Что означает, если я не притащу свою задницу обратно через двадцать два дня, Милли убьет меня.
– Лучше бы так и было. Иначе я превращусь в доминантку, и ты будешь моей сучкой,– она подмигивает мне в отчетливой южной манере, что сглаживает ее слова.
Это заставляет меня засмеяться.
– Хорошо. Я позвоню тебе, когда доберусь.
– Отлично, но не пиши мне, пока будешь за рулем со скоростью семьдесят пять миль в час. Не хочу всем говорить в своей хвалебной речи на твоих похоронах, что ты иногда поступала действительно очень глупо. И Сидни...