Глава 14
Глава 14.
Мальчишка, раскинув свои огромные выразительно глаза, казалось бы смотрел на меня притаив дыхание. Я уверенна, он был в смятении.
- Мама!- недоверчиво шепнул Ваня, заплакать хотел, но как настоящий мужчина собрался.
- Я Эмми!- ответила очень тихо я.
Сочувствие в тот миг, превосходило остальные эмоции. Да что , там, малыша оставалось лишь жалеть. Все таки надругалась над ним судьба. Забрала мать, пусть непутевую, легкомысленную, но мать. Отец жив пока, но ничего хорошего из него тоже не вышло.
- Мама, почему тебя так долго не было!- Ванюша словно не слышал меня, словно не хотел слышать. Он подошел ко мне слишком близко и обхватив шею своими маленькими, вспотевшими от волнения ручкам, все же разрыдался.
- Ну что ты, сынок! У меня просто было очень много работы!- ответила я, тяжело вздохнув от отчаяния. Детские слезы, меня тронули, выбора совсем не оставалось.
Ванюша вскоре уснул.
Мне казалось очень странным и непонятым такое стечение обстоятельств. Он, наверное, был слишком мал, когда Лину убили, потому он с легкостью принял меня за нее. Определенно роль сыграло наше сходство, но ведь на духовном уровне можно понять, что перед тобой совершенно чужой человек.
- Эмми, я тебя очень прошу, побудь ему некоторое время мамой, он еще слишком мал, чтобы смириться с потерей!- слезно молила меня мама Макара, чуть позже на кухне, за чашечкой чая.
- Интересно, но обманывать не хорошо! Мальчик вырастет, привыкнет ко мне, а потом что? Потом окажется что я ему чужой человек! Малыш вас не простит!
- Если Ванюша к тебе привыкнет мы ни за что ему не расскажем о Лине!- мать наигранно шмыгнула носом, будто пытаясь убедить меня в чем-то.
- Хорошо! Дети - это святое! Правда, мама?
Женщина не смогла найти ответ. Ее уста молчали. Глаза наполнялись соленой водой, подбородок нервно дрожал, но ее уста молчали. Ей нечего сказать девушке, чью жизнь они покалечили, ей нечего ответить той девушке, чье мнение и личность они сравняли с землей. Ей нечего мне ответить, потому что меня спасать не горит желанием никто, а я даже морально мертвая, готова бросить им руку помощи. Наверное, это плохо, не справедливо по отношению к себе. Но если не я, если не мое сострадание и тепло, вряд ли малыш сможет вырасти морально здоровым человеком и не превратиться в копию своего убогого отца.
- Эмми, есть дело! – словно гром среди ясного неба, доносится голос Макара. А в следующий миг он появляется на кухне, совершенно с подавленным видом.
- Говори! – я не скрывая страха в глазах, определенно напряглась.
- Зайди после ужина в мой кабинет, мне очень нужна твоя помощь.
Эти слова уже предвещали дальнейшие проблемы, без сути дела, по факту.
- Хорошо! - кивнула я.
Когда Макар исчез, я не раздумывая решила последовать за ним. Нечего терзать душу тревогами, уж лучше сразу быть осведомленной о начавшихся проблемах.
- Я пойду!- привстав из-за стола, сообщила я женщине.
- Эмми! – остановила меня она.
Я осторожно подняв глаза на женщину, вопросительно взглянула. Ее глаза были по-прежнему влажные, будто вся боль, сидевшая в ней долгое время, которую она благополучно скрывала за злостью, выплыла наружу. – Спасибо!
- Ну что вы! Я в любой ситуации стараюсь быть человеком!- ответ, конечно же, был с упреком, но вряд ли мама поняла, о чем я.
- Что случилось? – врываясь в кабинет Макара, требовательно, спрашиваю я.
Он не спешит отвечать. Развалившись на огромном кожаном кресле, мужчина задумчиво водит пальцем по опустошенному бокалу вина.
- Если ты о Ване, я сделаю, все что в моих силах. Ребенок не виноват в том, что не нужен родителям..
Макар продолжал молчать.
- Как хочешь! –разозлилась я, и немедленно хотела покинуть комнату.
- Стой! – глухо прошептал мужчина и догнав меня без особой сложности, преградил собой выход.
Я в растерянности была. В первые за все время, я ощущала себя в безопасности. Не чувствовала страха, надвигающейся неприятности, не чувствовала от Макара злости, подлости. Он стоял передо мной совершенно чистым, не способным причинить мне боль.
- Ты чего уставился!? – с осторожностью прошептала я.
Макар не двинул не одной мускулой своего тела. Его глаза смотрели на меня с болью, с огромным чувством безысходности и скорби.