Она пристально посмотрела на него.
- Ник, ты должен знать, что сегодня ночью что-то произошло, когда я сидела здесь и ждала тебя. Я молилась и сказала Господу...
Он резко повернулся, услышав эти слова, их глаза встретились, и в этот миг тяжелая, каменная статуэтка выскользнула у него из рук. У него перехватило дыхание, когда она упала на пол, выложенный керамической плиткой, издав холодящий сердце звук.
Брук вскрикнула и бросилась на колени, но было слишком поздно, Пальцы на женских руках были отбиты.
- О, нет, — проговорила она, собирая осколки, — О, нет.
Он стоял неподвижно и был настолько ошеломлен своей небрежностью, что потерял дар речи.
Брук встала на ноги, держа разбитую скульптуру в своих руках, как раненую птицу. В ее глазах не было мольбы, только унылое, тусклое мерцание слез.
- Наши взаимоотношения — это тоже твое призвание, Ник, — проговорила она, — но я все еще предана окнам.
Ник смотрел, как Брук взяла разбитую скульптуру в свои руки и покинула его дом, чтобы возвратиться к себе.
Глава 45
Абби Хемфилл стояла в викторианском платье у окна своей гостиной, рассматривая, сквозь жалюзи дома проходивших мимо людей вверх и вниз по улице. Они уже слышали? Они знают, что ее сын домогался несовершеннолетней?
Она отвернулась от окна, ее руки дрожали, и она пошла к дивану, чтобы взбить подушки. Вещи не могут быть идеально чистыми или в идеальном порядке. Если бы они пришли сюда — полиция, фотографы, то, по крайней мере, увидели бы, что ее дом безупречен, что ее собственная жизнь была безукоризненной, что она пыталась содержать вещи в чистоте и порядке.
Мысли кружились в ее голове, она села и уставилась на портрет сына, висящий на стене, среди других портретов ее дочери, сделанных до того, как она разрушила ее жизнь. Тем утром, когда его имя не появилось в газете, он подумал, что все миновало. Казалось, самого Билла не беспокоило то, что Брук Мартин и ее сестра могли подать на него в суд, и эта новость оказалась бы на первой странице газеты. Разве сама Абби не причиняла боль этой девушке и ее семье точно таким же образом, к тому же не один раз? Не было ли это для них прекрасной возможностью для расплаты?
Абби встала и побрела в столовую, подолом своего платья вытерла грязное пятно на столе, но темное пятно осталось. Может быть, пришло время его заново отполировать.
Появятся ли новости в завтрашней газете? Она почувствовала нарастающий страх. Будет ли это день, когда полиция наденет наручники на ее сына и засадит за решетку на глазах у всего Хайдена? Будет ли это днем, когда разрушиться ее жизнь?
Она направилась в кабинет, к маленькому ящичку, где держала свои личные вещи, и еще раз просмотрела лежавшие там статьи, которыми она так гордилась. Прощальная речь ее сына. Издательская награда ее мужа. Газетная статья, осуждающая Ника Марселло и Брук Мартин.
Она развернула пожелтевшую статью и перечитала заголовок, который появился семь лет назад: «Учитель уволен из-за романа с ученицей».
«Хорошая статья, — подумала Абби, — не оставляет места для сомнений». — Но сейчас она знала, как знала и тогда, что это не было настоящей правдой. И она ничего не сделала, чтобы исправить статью.
Она снова стояла у окна гостиной. Будут ли газеты травить ее сына, как загнанного зверя? Добавят ли они что-то в его историю для большей драматичности, утверждая, что сын Абби виновен в изнасиловании?
Ее шея блестела от выступившего пота, и она расстегнула верхнюю пуговицу своего платья, пытаясь сделать глубокий вдох. Наверное, также чувствовала себя и Брук Марин в ночь накануне появления статьи. Чувствуешь, будто попал в стальной ящик без воздуха и без выхода. Это было скверное чувство, хуже, чем пытки.
Абби смутно размышляла, сможет ли она прекратить все это, заставив своего сына извиниться перед Рокси... она уже и сама могла извиниться перед Брук. Возможно, она даже сможет пересмотреть церковный бюджет. Может, ей удастся снова вынести этот вопрос на голосование.
Сейчас, чувствуя себя немного лучше, она стояла перед выбором. Абби подошла к телефону и набрала домашний номер сына. Трубку взяла его жена; ее добрый, мягкий голос не знал о беде в семье, о том унижении, которое ей предстояло испытать. Однако Билл не хотел предупреждать ее... ради ребенка, — говорил он. Вместо этого «ради ребенка», он собирался безвольно ждать и позволить жене узнать правду из газет. Мысль об этом привела Абби в ярость. Билл все еще не видел, что это была расплата за его грехи, последствия его ошибок, за которые он должен будет заплатить. Он все еще не верил, что девчонки Мартин разоблачат его.