Взглянув на подробные записи отца, Квентин кивнул:
— Содержимого этой шкатулки хватит с избытком для Боу-стрит.
— Не хватает только этого.
Услышав голос Дезмонда, Квентин и Бранди с удивлением обернулись.
Дезмонд, слегка поморщившись, переступил через тело Хендрика, затем подошел к ним и протянул две бумаги, с виду напоминавшие официальный документ и частное письмо.
— Измененное завещание отца и письмо, которое он отослал Хендрику. Последнее, я уверен, объяснит, почему отец опасался за свою жизнь. Во всяком случае, мне оно прояснило некоторые детали, о которых я раньше по-глупому не подозревал. Так получилось, что я был с Хендриком, когда он решил отправиться в Изумрудный домик на поиски отцовской шкатулки. Мне захотелось принести хоть какую-то пользу, поэтому я остался в конторе и обыскал письменный стол Хендрика, где нашел ключ от сейфа. Оба эти документа оказались там.
— Почему? — хрипло спросил Квентин. — Почему, заплатив Хендрику, чтобы тот скрыл завещание, ты так старался найти его?
— Я понял, что у меня нет другого выхода, — откровенно признался Дезмонд. — Как мы оба знаем, я слишком труслив, чтобы броситься тебя выручать. Да и дело обернулось так, что моя помощь тебе не понадобилась бы. — Он бросил восхищенный взгляд на Бранди. — Твоя жизнь в надежных руках, твой спаситель действовал очень умело, я бы так не смог. — Заметив растрепанный вид Бранди, Дезмонд слегка улыбнулся. — Ты оказался прав, Квентин, — объявил он, вновь поворачиваясь к брату. — Боюсь, твое солнышко было рождено, чтобы радовать только тебя, а отнюдь не светское общество. Из нее получилась бы… Получится весьма, непочтительная герцогиня.
Бранди прикусила губу, решив сохранять молчание, чтобы не спугнуть то чудо, которое происходило на ее глазах.
— Действуй, — сказал Дезмонд брату. — Возьми документы. — Он усмехнулся скорее печально, чем весело. — Ты теперь по праву герцог Колвертон. Думаю, это правильно. Ничего, что ты бываешь здесь наездами, зато ты умный, ответственный и честный. Наверное, отец всегда это понимал.
— Отец понимал гораздо больше, — отозвался Квентин, на его лице появилось какое-то странное выражение. — Как, например, то, что, несмотря на все твои недостатки, у тебя все-таки есть совесть. Совесть и сердце. — Он неловко откашлялся. — Позволь узнать у тебя кое-что. Перед смертью Хендрик вскользь упомянул, будто ты пытался спасти нас. Что он имел в виду?
— Ничего героического. Я всего лишь старался убедить его не причинять вам вреда. Надеялся отвлечь его внимание на другое, чтобы успеть добраться до Изумрудного домика и предупредить вас. Но ничего не вышло. Тогда я поступил по-другому, так как знал, что новое завещание отца не уничтожено. Если я в чем не сомневался, так это в жадности Хендрика. За свой шантаж он получал слишком большие деньги, чтобы порвать такой выигрышный билет. — Покачав головой, Дезмонд добавил: — Как странно все получилось. Когда отец подписал новое завещание, я бы отдал все на свете, чтобы порвать его в клочки. А теперь? По правде говоря, я даже рад, что оно все еще существует. Тот факт, что оно вступит в силу, не перечеркнет всего случившегося, но по крайней мере я буду чувствовать чуть меньше вины, зная, что отцовская воля в конце концов свершилась. — Дезмонд сунул бумаги Квентину. — И если вдруг ты в чем-то сомневаешься, то, уверяю тебя, я абсолютно трезв. А еще я готов пойти с тобой, когда ты скажешь.
— Пойти? Куда пойти?
— На Боу-стрит, конечно.
Квентин судорожно перевел дыхание, вспомнив записку отца и поняв наконец, чего ждал от него Кентон. Но самое удивительное, что он сам хотел так поступить.
Чувство братства… способность к прощению…
— Дезмонд, не стану притворяться, что готов предать забвению твои незаконные махинации и мотивы, которые толкали тебя на это, — спокойно произнес Квентин, глядя на документы, оказавшиеся у него в руках. — Но мне кажется, последние несколько недель научили тебя чему-то. Бог свидетель, меня они точно научили. Они научили меня видеть важное, различать, с чем можно смириться, а с чем — нет. И хотя я уверен, что мы до конца жизни останемся с тобой совершенно разными, ты все-таки мой брат.
— Что ты хочешь сказать?
— Прежде всего, прекрати грызть себя. Ты не убивал отца. Это сделал Хендрик. А что касается моих слов, то все очень просто. Судя по записке отца, я уверен, он простил тебе все прегрешения. Поэтому и я попытаюсь сделать то же самое. С этой целью я предоставлю властям документы, из которых видны все злодеяния Хендрика, и похороню прошлое.
— А со мной как?
— А что с тобой?
— Мои прегрешения, как ты их называешь. Это ведь преступления, Квентин, а вовсе не малозначительные проступки. Я платил Хендрику, чтобы тот подтасовал цифры в отчетах Ардсли. И в отцовских отчетах тоже. Я также платил ему за сокрытие нового завещания.
— Завещание больше не скрыто — оно у меня в руках. Что касается отчетов, то ты изменил распределение доходов и убытков, но суммарные цифры не тронул. И отец, и Ардсли получали правильные суммы, поэтому никакого воровства не совершалось. А кроме того, ни отец Бранди, ни наш с тобой отец не захотели бы предать гласности твои необдуманные поступки — не столько ради тебя, сколько ради сохранения семейной репутации. Что касается кары, ни одно наказание, вынесенное судом, не могло быть хуже того, которому ты сам себя подверг.
— Как это верно, — глухо заметил Дезмонд.
— И последнее. — Квентин вскинул голову, решительно выпятив подбородок. — В основе всех твоих поступков лежала затаенная обида, которую я предлагаю похоронить вместе с прошлым.
Дезмонд не стал притворяться, будто не понял смысла сказанного или не оценил щедрости предложения Квентина.
— Остались еще улики, собранные отцом, — напомнил он, указав на книгу в руке Квентина. — С помощью этих настоящих записей можно увидеть всю подтасовку, которую я требовал от Хендрика.
Взглянув на отцовскую книгу, Квентин вдруг понял, что брат дает ему последнюю возможность передумать — это было самопожертвование, на которое прежний Дезмонд ни за что бы не пошел. Квентин тут же отбросил остатки сомнений.
— Каких записей? — Он сунул книгу под мышку.
— Зачем ты это делаешь? — спросил Дезмонд дрогнувшим голосом.
— Я уже сказал. Мы изменились — оба. И если я раньше в этом сомневался, то теперь не сомневаюсь. И мы братья. После всех наших потерь пора признать это. — Квентин помолчал. — Мы можем начать с того, что вместе прочитаем завещание отца и решим, как лучше всего исполнить его волю. Кроме того, мы сейчас же пошлем за властями, чтобы они забрали данные на Хендрика и его тело.
— Спасибо, — сдавленно проговорил Дезмонд. — Я ничем не заслужил такую снисходительность. Но я не настолько глуп, чтобы отказываться от нее. — Сказав это, он поднялся по ступеням в беседку и сел на скамью в ожидании брата.
Квентин обернулся к Бранди и, увидев восторг в ее глазах, улыбнулся:
— Насколько я понимаю, ты одобряешь?
— Целиком и полностью. — Привстав на цыпочки, она легко поцеловала его. — Я поеду в деревню и оттуда пошлю кого-нибудь с запиской на Боу-стрит. Вам с Дезмондом нужно поговорить.
Обняв жену за талию, Квентин притянул ее к себе.
— Я уже поблагодарил тебя за то, что ты спасла мне жизнь? — пробормотал он ей на ухо.
— Нет. — На щеках у Бранди заиграли ямочки. — Но я бы предпочла, чтобы ты сделал это позже. Изъявления в почтительной благодарности лучше всего выражать с глазу на глаз, ты не согласен?
— Безусловно. — Квентин улыбнулся как коварный искуситель. — Но должен тебя предостеречь: в той благодарности, которую я задумал, нет ничего почтительного.
— Я на это и надеялась.
Он сдавленно хохотнул:
— Вы непревзойденный стрелок, миледи.
— Как я уже говорила, у меня превосходнейший из учителей. А кроме того, он одарил меня самым лучшим оружием, которое всегда рядом со мной, готовое защитить меня.
— Какое совпадение. Как и сам учитель. — Квентин с нежностью сжал ее лицо ладонями. — Навсегда, солнышко.