— Почему нет! — Возразил Соколов. — Можно попытаться сбежать отсюда.
— Для чего бежать? — Скотт открыл бутылку и перелил пиво в кружку. — Насколько я понимаю, нам пока ничего не угрожает, а спасать работников рудника мы уже опоздали.
— Вообще-то время еще достаточно. — Штейнберг налил себе пива. — Главное, что у нас нет проводника. Конечно, можно постараться найти этого смолокура, о котором упоминал Малахов, однако на это уйдет время, да и где гарантия, что он знает прямую дорогу.
— Не исключено, что его услугами уже воспользовался Воронин. — Справедливо заметил Скотт. — Поэтому, отбросим в сторону все муки совести и сосредоточимся на еде, господа.
Глава 49. Екатеринбург, 7 июня (четверг)
На следующий день друзей, одного за другим стали вызывать на допрос. Первым пошел Соколов, за ним Скотт, но никто из них не вернулся назад. К полудню очередь дошла и до Штейнберга. Генриха привели в кабинет директора, где его встретил абсолютно здоровый Густав Файн.
— Проходите, Генрих Карлович, что вы застыли на пороге. — Сказал он, подходя и протягивая застывшему на пороге Генриху руку.
— Но, Густав Францевич… — Пролепетал Штейнберг, машинально пожимая руку Файна. — Я смотрю, вы совсем выздоровели.
— А я и не болел. — Директор взял опешившего Генриха под руку и усадил в кресло. — Так небольшое представление для наглого англичанина. В далекой юности, когда я был студентом Дрезденского университета, мы часто устраивали театральные представления, где мне приходилось играть не только пылких молодых любовников, но и немощных больных стариков. Имея такой богатый опыт, мне не составило труда разыграть человека, которого настиг апоплексический удар. Шантажировать можно здорового человека, а что толку угрожать парализованному старику, который не сегодня-завтра помрет.
— Гениально! Одним простым трюком вы спутали противнику все карты! Не боитесь, что Барнс может отыграться на вашем сыне?
— Благодаря моей импровизации мы выиграли время. Пока Барнс переосмысливал изменившуюся ситуацию, я послал гонца в Саксонию, предупредить сына об опасности. Правда, никакой реальной опасности не было, поскольку найденная ими мастерская на самом деле таковой не являлась. Это был ложный след. Туда доставляли изумруды из России, но обрабатывали их совсем в другом месте.
— Как дом на Луговой улице?
— Вы и об этом знаете? — Улыбнувшись, покачал головой Файн. — Верно, Генрих Карлович, Луговая улица тоже была ложным следом. Кстати, как вы вообще узнали про уральские изумруды?
— Протасов дал мне два изумруда на экспертизу за несколько часов до того, как его убили.
Далее Штейнберг подробно изложил Файну свою изумрудную эпопею. Закончив, он выложил на стол свои документы и жетон.
— Ваши работники на руднике допустили непростительную ошибку, они сбросили в ручей отходы. Не знаю, имел место разовый сброс, или это происходило на постоянной основе, но поляки, братья Войновские и купцы Протасовы нашли рудник именно таким образом. Мы с Виктором шли по их следам. Если рудник будет и дальше работать, то необходимо хорошо почистить ручей от скита до устья. Кстати, совсем забыл спросить о руднике, как там дела?
— Мы предупредили людей о возможном нападении, они знают, что делать.
— Как вы успели это сделать, ведь только путь туда занимает более суток?
— Это для людей, Генрих Карлович, а для птиц пятьдесят верст — час полета.
— Каких птиц? — Удивился Штейнберг.
— Голубиная почта.
— Бог мой, как все просто. Тогда зачем вы закрыли нас?
— Для вашей же безопасности. Мы оценили ваш благородный порыв отправиться лично в тайгу, но в этом не было никакой необходимости.
— Мы могли помочь защитить рудник.
— Не сочтите за грубость, Генрих Карлович, но ваше присутствие только осложнило бы ситуацию. Не хватало им еще заботиться о вашей безопасности.
— Я могу и сам за себя постоять. — Глядя Файну в глаза, твердо заявил Генрих.
— Нисколько не сомневаюсь в вашей храбрости, молодой человек, тем более что вы это совсем недавно уже продемонстрировали. Лечивший вас врач недвусмысленно заявил, что еще одно сотрясение мозга может иметь более серьезные последствия, а посему вам следует воздержаться от необдуманных поступков. Кроме того, Анна поставила нам с Германом жесткий ультиматум.
— Анна? Ультиматум?
— Она заявила, что не собирается, становится вдовой, раньше, чем выйдет замуж!
По мере того, как сказанное директором доходило до сознания Генриха, его лицо заливалось ярко красным румянцем. Поняв, что ответа от потрясенного собеседника он не дождется, Файн решил перевести разговор в другое русло.