Но допустил оплошность. Небольшая ошибка, сущая мелочь — один из срубленных им свежевателей оказался живым и нашёл в себе силы вцепиться Белому Барону в правую ногу и удержать его на мгновение. Которого титану хватило, чтобы погасить инерцию замаха и вернуть оружие в позицию для удара. Чёрная вспышка выглядела как приговор, Ланнард понимал, что ему не успеть уклониться, а парировать эту атаку у него сил не хватит. Абсолютная уверенность в собственной неуязвимости была словно дополнительная броня — она укрепляла слой ауры и гасила атаки. Но поверить в то, что ЭТО не сможет ему повредить, барон не мог. Только извернуться и подпрыгнуть, так, чтобы принять смертельный выпад по касательной и погасить инерцию.
Обсидиановое лезвие разрубило нагрудник, раскалённая небесная Воля Лана продержалась лишь долю секунды, а потом он понял, что летит куда-то к стене. Кости жалобно хрустнули и заскрипели, дышать стало нечем, а серебристый нагрудник, подаренный другом, пересекал уродливый разрез, из которого капала кровь. Но он всё ещё был жив, а значит, мог и сражаться. С трудом подняв голову, он вгляделся в неотвратимо идущего его прикончить титана.
Само существование этого человека с платиновыми волосами было для повелителя Лангарда смертельным оскорблением. Эта жизнь была приговором, медленным ядом, для того, кто прозрел истину мира. Вместилище осколка, это немыслимое и оскорбительное слияние, созданное древней ведьмой, нужно было добить, пока она не успела завершить творение. Пока семя ещё не успело взойти. Но на его пути вновь встали смертные воины. Хрупкие, слабые, жалкие, недостойные даже взгляда. Но исполненные решимости и ложной, заимствованной силой, которая им не принадлежала.
Шейл Крестник и Люгер Трей выставили перед собой клинки, пытаясь замедлить продвижение бога. Стрелы его не брали, а обсидиановая шкура гасила почти любые удары — даже Ланнарду с трудом удавалось пробить эту броню. Граф не любил ближний бой, но понимал, что без разрушительной силы барона им всем придут вилы, а раненный Люгер вряд ли сможет купить Грейсеру достаточно времени, чтобы подняться, а потому тоже взялся за меч.
Когда грохот и пыль возвестили, что врата крепости пали, Айр уже заканчивал затягивать кожаные ремни на броне. Нечеловеческий хохот и крики, доносившиеся из окна, подтвердили его худшие подозрения, а потому он во всю прыть раненых ног поковылял из своей комнатушки по направлению выхода из замка. Навстречу ему попадались бегущие ополченцы, многие из них были легко ранены и безоружны. Они спешили к своим семьям, сейчас находящимся в главном зале, откуда были слышны вой женщин и плач детей. Наверное, именно так будут выглядеть последние дни этого мира, подумал гвардеец, пропуская мимо себя однорукого воина, которого вели два товарища — от его безумного взгляда, направленного на обмотанную тряпками культю правой руки, стало не по себе.
Кису он встретил уже у самых замковых врат — она с несколькими разбойниками пускала стрелы, прикрывая отступающих воинов. Окинув Айра отчаянным взглядом, она глухо воскликнула:
— Стой! Не иди. Там только смерть. Остановить ЕГО попросту невозможно…
— Невозможно крестьянке справиться с драконом. Для настоящих рыцарей — это лишь вызов. Ты ведь сама меня этому научила, — улыбнулся гвардеец и, потрепав подругу по волосам, решительно зашагал в пекло.
В двадцати метрах, у конца тренировочного плаца, над замершим у основания стены Ланнардом возвышался пришедший из кошмаров титан. Из-под его ступни пытался выбраться граф Граденс — вся его правая нога была превращена в кровавое крошево. Люгер Трей, в доспехах, больше похожих на решето, из последних сил прикрывал щитом Белого Барона от наседающих со всех сторон свежевателей. А в воротах Кривой и оставшиеся два парня из его отряда проживали последние секунды безжалостной сечи, пытаясь совершить невозможное. Вот что такое — отчаяние, осознал гвардеец. Но выхватил бастард из ножен и на одной силе воли, превозмогая боль ран, бросился в бой.
Такое расстояние до врага для владеющих Волей — это один вдох. Однако рыцарю с воспалёнными ранами оно сейчас казалось почти бесконечным. Время замедлилось, каждый его кадр отпечатывался прямо в мозг. Чёрный клинок опускается на пытающегося его остановить щитом Люгера, но Ланнард подхватывает шевалье и перекатом вместе с ним уходит из-под удара, после чего чудовищный меч с треском впечатывается в крепостную стену. Вдох — выдох. Ещё десять метров.