Земля уходила у Айра из-под ног, он едва удержался на ногах, пытаясь осмыслить слова Вигмара. Любые сомнения — это яд для Воли, а слова бастарда не просто заронили зерна, они уже взошли буйной порослью и оплели его душу. Ему был нужен совет — от кого-то, кто точно никак не мог быть с этим связан. Грузд, наставник, что первым пришёл ему в голову, отпал, разумеется, сразу. Как и Ланнард — он получил от Хардебальда письмо и тоже, возможно, был частью этой игры. В паническом отчаянии зелёноглазый парень пытался припомнить ещё хоть кого-то, на кого мог бы опереться. И в итоге ноги сами собой принесли его к стоянке разбойников у первой стены.
Оглядев бородатые рожи, он почувствовал облегчение. Уж эти бродяги точно никак не были связаны с играми знати. Отыскав Малыша, что сидел у костра неподалёку от гудящего котелка с плотно закрытой крышкой, он присел на бревно напротив разбойника. Тот окинул его взглядом, полез за пазуху, вынул плотно набитый кисет и длинную трубку, которую споро и умело почистил, после чего принялся набивать.
— Кисы нет, она минут тридцать как утопала с парнями в разведку по приказу господина коменданта, будь он неладен. Чё нам там смотреть — и так ясно, что вся эта орава сюды ломится, — раздражённо поведал атаман, прежде чем Айр успел открыть рот. Затем выпустил клуб зеленоватого дыма и принялся раскуривать.
— Жаль… Я поговорить с ней хотел… — тоскливо вздохнул гвардеец.
От протянутой трубки он отказываться не стал и сделал глубокий вдох во всю силу своих могучих лёгких. Содержимое раскалилось докрасна и обратилось в пепел, а Малыш осуждающе покачал головой, когда Айр, закашлявшись, начал выдыхать тучи дыма, аки дракон.
— Ядрёный у тебя табак, — прошипел гвардеец, ударив себя пару раз в грудь кулаком.
— Какой нафиг табак, служивый? Где я его тебе возьму посреди чащи? — заржал черноволосый бандюга и хлопнул собеседника по спине. — Эт нашенские грибочки сушёные и травный сбор. Мой собственный рецепт. Ну у тебя и дыхалка — выдул всё разом, а мне опять набивать!
Голос атамана колыхался в воздухе буро-зелёными разводами, а его лицо медленно-медленно начало вытягиваться в стороны, становясь шире. Из-под нижней челюсти вырастали могучие бивни. Айр моргнул и протёр глаза. Сделал глубокий вдох, резко выдохнул, очищая лёгкие от остатков дыма — и от души матюгнулся.
— Чё, накрыло? — сочувственно поинтересовался усатый кабан голосом Малыша. Хотя в этом Айр уже не был уверен.
Если всё вокруг — ложь, то возможно, в этой реальности нет вообще ничего настоящего. А значит, и отвечать не было никакого смысла… но слова пролились сами, усталым весенним дождём. Огонь сомнений вспыхнул сильнее и разгорелся, грозя испепелить остатки решимости и желания сражаться. Какой смысл в победе, если она — лишь результат чьих-то планов, а не его собственное достижение?
— Ты эт, давай-ка помедленней. Каких-таких планов? — прогрохотал хряк, а возможно, злой дух, скрывающийся под личиной разбойника, впервые показавший свой истинный лик.
Шум в ушах приходил и отступал, как прибой далёкого Ларийского моря. А цвета искажались. Он видел чужое дыхание, и то, как от его рук к небу парил сизый дым. Это сгорала его Воля, столкнувшись с первым серьёзным испытанием. Жалкая подделка, которую он посмел считать несгибаемым оригиналом. Всё было ложь.
— Ты это, на, глотни пока, служивый. А я обмозгую…
К губам приложился источник глубочайшей мудрости. На самом его дне Айр надеялся отыскать истину. Но увидел только неизбывную глупость и юношеское высокомерие. Он отбросил его и взглянул на свои руки, обдумывая то, что ему открыл Бог-Отец, который с лёгкой издёвкой изрёк:
— Ясно всё с этим. Ты не просто хотел победить, чтобы сделать мир справедливей. Ты хотел это сделать красииииво. Ну смирись — так не бывает. От еды, как говорится, носы воротят лишь те, кто зажрались. А мы люди простые — хаваем, что дают. Так что давай, определяйся: чего ты на самом деле желаешь? Изменить наши жизни? Или остаться в белом плаще, не замызганном грязью?
Глубокий вдох принёс осознание истины. Она была проста, обыденна и даже в чём-то уродлива. Совсем не идеальна — но зато человечна. Айр за неё ухватился и вынырнул, вцепившись взглядом в свои напряжённые кулаки, сжатые для удара. Облизав губы, он с трудом разжал пальцы и хлопнул себя по лицу ладонью. Она встретилась с кожей, обожгла её пламенем боли. Гвардеец зло усмехнулся и спросил:
— Считаешь, что от дармовой силы нос не воротят? Надо пользоваться всем, что есть?