— То же самое, что с солнцем по вечерам, — произнёс сидевший неподалёку на бревне гвардеец и запрокинул голову вверх. — В детстве я порой не мог подолгу заснуть. В темноте казались жуткие лики, ветки деревьев скребли по ставням когтистыми лапами… Моя мама тогда зажигала лучину. Думаю, звёзды — это огни, дарованные, чтобы мы могли спать по ночам.
Потянувшись к тлеющим углям костра, Айр пошевелил их обожжённой веткой. Взвились искры и на пару мгновений осветили его лицо. Совсем ещё юное — он был младше Ланнарда на целых шесть лет и был совсем чуть-чуть старше Сэры. Впервые барон задумался, что этот здоровенный и крепкий воитель, который прикрывает его спину в бою — просто мальчишка. Который, превозмогая боль и страх, раз за разом бросает вызов самой смерти.
— Почему ты решил сражаться? Ведь Южная Гавань была совсем близко. Если бы не задержались у того перебитого каравана, ты вместе с парнями Малыша мог бы бежать, — спросил Ланнард и обернулся, чтобы посмотреть на товарища.
— Тут несколько причин. Быть живым, конечно, приятно, но когда, оглянувшись назад, ты испытываешь стыд за то, что бросил товарищей… даже вкус выпивки и женские ласки теряют свой шарм, и ты во всём начинаешь искать себе оправдания. Я боюсь умереть, но ещё больше — боюсь сдохнуть внутри, оставаясь живым.
Айр поморщился от эха особо жуткого завывания и пафоса собственного ответа, что наждачкой прошлись по его слуху, и подкинул в костёр несколько свежих поленьев. Огонь их лизнул и медленно, нехотя, начал опять разгораться.
— Ты сказал, что причин несколько, но назвал только одну.
— Кое-кто убедил меня в том, что за это королевство и его жителей всё же стоит сражаться, а среди аристократов есть не только конченные ублюдки, но и неплохие ребята. Разумеется, в исчезающе малом количестве, но всё-таки есть, — поделился гвардеец второй причиной с едкой ухмылкой.
— Напрасно ты демонизируешь знать. Они такие же люди, как и все остальные. Подонки и мудаки встречаются и среди простолюдинов, — окончательно распрощавшись с мыслью немного поспать, Ланн выбрался из мешка и уселся на бревно рядом с Айром, толкнув товарища плечом и открыв снятый с пояса кошель. — Ставь чайник, со мной Киса чайком поделилась!
— Какой нафиг чай у них в Чаще, барон? — вспомнив недавний опыт, Айр поперхнулся и подозрительно уставился на бурое нечто, лежащее в кожаном мешочке. — Бросьте каку, сомневаюсь, что в этом лесу есть хоть что-то, что можно безопасно употреблять в пищу.
Ланн пожал плечами, и прежде чем гвардеец успел его остановить, высыпал странную пыль в огонь. Она вспыхнула яркими искрами, создав облако волшебного дыма, переливающегося всеми цветами радуги. Словно струящийся шёлк, танцующий в воздухе, переливы красного и золотого сформировали строгое, усталое женское лицо. На мгновение взгляды Айра и видения встретились, и он готов был поклясться, что божественной красоты незнакомка с грустным сочувствием ему улыбнулась. Парень намёк понял, сгреб Белого Барона в охапку и вместе с ним откатился в сторону, подальше от гудящего пламени.
Рухнув на каменную мостовую и растянувшись в пыли, они опасливо посмотрели в сторону буйства стихий. Силуэт Девы, а возможно и Матери, медленно поднимался над крепостью, привлекая всё больше и больше взглядов. Даже изматывающий вой, казалось, замолк. Шокированные красотой видения, солдаты один за другим опускались на колени, вознося хвалу богине. Сразу же по крепости пробежали шепотки о знамении, о том, что сама Леди простерла свою оберегающую длань, а накатывающее на защитников отчаяние было изгнано свежим бризом надежды.
Виновники происшествия переглянулись. Ланнард вжав голову в плечи, только развёл руками — он сам понятия не имел, что произошло. Но даже неверующие, своими глазами узрев сие чудо, воистину получили подтверждение силы богини. Всю ночь стояла спокойная и безмятежная тишина, которую более не омрачали крики Скитальцев. А наутро люди узрели, что хоть мерзкие твари и не сбежали пред Её ликом, но всё же опасливо отступили к основанию холма.
Свежеватели собирались взять первую стену с наскока, выйдя, словно призраки, из сгустившихся теней уже внутри укреплений. Но вместо штурма — отступили и принялись обустраивать лагерь. Люди судачили о том, чего не понимали, но хозяин чудовищ узнал этот облик, и её появление угрожало планам владыки Лангарда. Владелица этого лица, подобно любой брошенной женщине, была злопамятна, хитра и невероятно мстительна. Она на протяжении бесчисленных циклов раз за разом пыталась разрушить все его планы. Вот и сейчас упрямая, ненавистная Харгранская Шлюха руками своей невольной жрицы закрыла путь его воинам прежде, чем посеянное успело взойти.