Клер спала на ходу. Трамвай оказался полупустым. Она села на двухместное сиденье и прислонилась лбом к окну. Проездной билет лежал в кармане. Запах хот-догов и горчицы щекотал ноздри, но Клер не ощущала голода. Ей казалось, что к повседневным запахам духов и пота толпы примешивается тонкий аромат свежей розы. Прикрыв веки, Клер представила себе эту розу, только что срезанную в каком-либо волшебном саду. Чьи-то пальцы сжимают колючий стебель, и вдруг на шипах проступает кровь. Как похоже на ее обычные сны!
Клер с трудом разомкнула веки. Солнечный свет причинял боль глазам. Очень хочется спать. В голове и теле такое ощущение тяжести, что лучше бы умереть. Лишь силой воли она заставляла себя удерживаться на сиденье и смотреть на мелькавшие мимо городские пейзажи.
Лондон – миловидный город. В нем все так спокойно и хорошо. Близость Темзы приятна. А в Тауэре больше не держат узников. И все же… Каким-то уж слишком тихим был сегодняшний день.
Клер взглянула на свое прелестное отражение в оконном стекле автобуса и слегка приободрилась. Она выглядела отлично. Собственный облик в отражающих предметах всегда поднимал ей настроение. Однако сегодня на окне мелькнула какая-то тень. Будто чужое отражение наслоилось на ее собственное. И хотя сиденье рядом было пустым, Клер осторожно обернулась. Рядом никого. А ведь она была почти уверена, что кого-то видит…
Вдруг произошло нечто подобное солнечному удару. Клер даже не ожидала такого. Автобус сделал остановку, и в него вошла пара. Самые обычные подростки на вид, но Клер будто окатили кипятком. Она даже чуть не выронила папку с эскизами. Да что же с ней?! Эти люди… Она и раньше видела пары, но эта… Девушка на вид самая обычная, с мышиным хвостиком и неброским макияжем на лице. Но парень, обнявший ее за талию… Клер не могла оторвать от него глаз, и чувство, что ее ошпарили, только усилилось. Что в нем такого, в этом парне? Он ведь ей даже не понравился. Однако что-то в изгибе его бровей, в линии губ и в чуть по-женски уложенных волосах показалось ей смутно знакомым.
Удар, подобный удару током. На миг Клер потеряла чувство времени и ориентацию в пространстве. Когда пара вышла из автобуса, она все еще ощущала себя полумертвой. Время будто остановилось, вместе с ним замерла и жизнь. Преодолевая ступор, Клер обернулась. За окном отъезжавшего автобуса парня с девушкой, конечно, уже не рассмотреть. Они давно остались позади вместе с автобусной остановкой, но какой-то молодой человек, идущий по тротуару, тут же привлек внимание Клер. Тот ли это парень? Или кто-то очень на него похожий? Кто-то смутно знакомый и в то же время совершенно чужой.
У Клер перехватило дыхание. Она ощущала себя так, будто обратилась в статую. Боль! Вот что ее охватило при виде незнакомого молодого человека. Боль, пронзившая как ножом. Боль, подобная сильному солнечному удару. Но почему? Ведь это была не любовь и не страсть, и в то же время голову жгло как огнем. Клер прикрыла веки, чтобы справиться с собой. Лицо, возникшее в ее сознании, оставалось красивым лишь миг. Наверное, это ее собственная боль играла с памятью шутки. Красивый лик горел как в огне, покрываясь шрамами и увечьями. Клер стало страшно.
У нее отменное воображение. Именно оно позволяло ей писать картины. Она умела придумывать для рисунков сюжеты, которые не давались больше никому. Однако сейчас фантазия была ни при чем. Наверное, сказалась бессонница. Невыспавшиеся люди всегда становятся наиболее впечатлительными. Как, впрочем, и пьяные. Или принимающие наркотики. Клер, к счастью, относилась только к первой категории. Но она слышала о видениях, которые преследуют наркоманов. Сегодняшнее ее видение было подобно их галлюцинациям. Лицо ангела в огне каких-то противоестественных мук. Ей самой ничего такого не пришло бы и в голову. Она предпочитала рисовать более спокойные сюжеты: фей и эльфов в саду, русалок в лагунах, лепрехунов на цветах. Сказочные сюжеты перемежались картинками природы и ярких экзотических птиц. Клер любила запечатлевать все красивое. В ее работах не было жути и мистики. Ничего зловещего. Это был ее главный принцип – только радовать глаз, а не пугать зрителя. Она избегала зловещих намеков. Но сегодня ей вдруг захотелось нарушить все правила. Взять и нарисовать нечто настолько ужасное, что это напугает всех. Как ее напугало в полусне лицо, вначале красивое.
Опасно дремать на ходу. Может померещиться все что угодно. Клер не хотелось разрушать привычные стереотипы, и все же пальцы потянулись к карандашу. У нее как раз осталось минут десять до нужной остановки и несколько чистых листов бумаги для набросков. Нужно с толком провести эти минуты. Автобус плавно двигался по дороге, а карандаш по бумаге. Она так старалась в точности воспроизвести увиденное лицо, что чуть не пропустила нужную остановку.