— Этот парняга вас быстро уму-разуму научит — он все умеет, у него резюме на четыре страницы.
Полночь застала Животных на кассах — они сидели у выхода из торгового зала и делились заботами за ящиком «Гото-Взбей».
— Ну его на фиг, этого фраера с Востока, — сказал Саймон Маккуин, старейшина. — Я свои полсотни коробок в час как кидал, так и буду, а если ему надо больше, пусть кидает сам. — Саймон пыхнул закисью азота из баллона взбитых сливок и прокрякал: — Он тут испарится, как пук на сковородке.
Саймону исполнилось двадцать семь — мускулистый, весь жилисто-натянутый, как струна банджо. Он был ряб и востролиц, носил гриву темно-каштановых волос, которым банданой и черным «стетсоном» не давал спадать на лицо, и полагал себя ковбоем и поэтом. К лошади или книге он ни разу в жизни не подошел ближе, чем на выстрел из шестизарядника.
Джефф Мёрри, бывшая звезда баскетбола в старших классах, вынул новый баллончик взбитых сливок из ящика и спросил:
— А почему никого из нас не повысили, когда Эдди отвалил?
— Потому что они свою жопу от камушка не отличат, — ответил Саймон и быстро добавил: — Банку вверх.
— Вероятно, они сделали то, что сочли лучшим, — сказал Клинт, близорукий христианин-возрожденец в первом триместре — его не так давно простили за десять лет злостной наркомании, и он теперь стремился прощать всех и каждого.
— Банку вверх, — повторил Саймон Джеффу, который перевернул баллон и уже давил на спуск. Мощная струя взбитых сливок ударила ему в рот и забила горло, белая масса выстрелила из ноздрей, он поперхнулся до посинения и закашлялся.
Дрю, поставщик травы в бригаде и, следовательно, бортовой врач, нанес Джеффу сокрушительный удар в солнечное сплетение, от которого бывший центровой изрыгнул ком взбитых сливок размерами с небольшое дитя. После чего рухнул на пол, хватая воздух ртом. Ком благополучно приземлился на кассу номер 6.
— Помогает лучше маневра Хаймлиха, — ухмыльнулся Дрю. — А нежелательной интимности не возникает.
— Я же сказал ему держать банку вверх, — заметил Саймон.
В стекло постучали, все обернулись и увидели щуплого темноволосого паренька в джинсах и фланелевой рубашке — он ждал у запертой двери. Справа на поясе у него болтался этикет-пистолет.
— Это будет наш фраер.
Саймон пошел отпирать дверь. Клинт зацепил ящик взбитых сливок и сунул под кассу. Остальные избавились от баллончиков, куда смогли, и выстроились у касс, словно бы на смотр. Все предощущали конец эпохи — час Животных пробил.
— Том Флад, — представился новый парнишка, протянув Саймону руку.
Тот руку не принял, но воззрился на нее и смотрел, не отрываясь, пока новый парнишка смущенно ее не убрал.
— Я Сайм; это Дрю. — Саймон поманил новенького внутрь и запер за ним дверь. — Мы тебе счас хронокарту замутим.
Новенький последовал за Саймоном в кабинет, но по дороге приостановился и осмотрел плюху взбитых сливок на кассе шесть, затем Джеффа, который до сих пор отфыркивался на полу.
— Банку вверх, — сообщил новенький Джеффу.
Саймон вздел бровь всей бригаде и завел новенького в кабинет. Пока он рылся в ящиках на предмет новой хронокарты, тот спросил:
— Что, Сайм, кегли бьешь?
Саймон поднял голову и всмотрелся в лицо новенького. Может быть ловушка. Он сделал шаг назад и весь подобрался, как стрелок ровно в полдень.[7]
— Ну, бью.
— Чем?
— Мне нравятся двенадцатифунтовые «Упитаптицы».
— В сетке или без?
— Без, — ответил Саймон.
— Ага, сетки — для бабусь. Мне-то больше по душе четырнадцатифунтовые в собственном жире. — И Томми ухмыльнулся Саймону.
Тот осклабился в ответ и протянул руку.
— Добро пожаловать на борт. — Он вручил Томми карточку и вывел из кабинета. Бригада ждала снаружи. — Чуваки, — объявил Саймон. — Это Том Флад.
Бригада переминалась и пялилась на Томми.
— Он бьет кегли.
Бригада испустила коллективный вздох облегчения. Саймон представил каждого, промаркировав всех родом занятий:
— На полу Джефф, ряд сухих смесей, играет в баскетбол. Дрю, мороженые продукты и травник. Трой Ли, стеклотара, кунгфуист. — Трой Ли, низенький, крепенький, в черной атласной куртке, слегка поклонился. — Клинт, — продолжал Саймон, — каши и соки; они кореша с господом богом. — Клинт был высок и худ, весь в черных кудряшках, толстые очки и дебильная, хоть и блаженная, улыбка. — Саймон показал на коренастого мексиканца во фланелевой рубашке: — Густаво моет пол, и у него сорок детей.
— Cinco ninos, — поправил он.
— Прошу прощения, — поправился Саймон. — Пятеро. — Он передвинулся по проходу к лысоватому коротышке в вельветовых штанах. — Барри занимается мылом и собачьим кормом. Волосы у него выпали, когда он начал нырять с аквалангом.
— Ебись в рот, Сайм.
— Экономь деньжата, Барри. — Саймон двинулся дальше. — Этот смуглый — Хлёст, молочные и непищевые продукты. Говорит, учится бизнесу во Фрисковском, а на самом деле торгует стволами у Кровавых.
— А Саймон хочет стать Великим Драконом в Клане, — сообщил Хлёст.
— Веди себя, не то не помогу с магистерским высером.
— Дисером, — поправил Хлёст.
— Как скажешь.
— А ты, Сайм, чем занимаешься? — спросил Томми.
— Ищу идеальную длинноволосую блондинку. Должна работать косметологом, а звать ее надо, чтоб Арлина, Карлина или Дарлина. Габариты бюста у нее должны быть ровно вполовину меньше коэффициента интеллекта, и требуется, чтоб она видела Элвиса когда-либо после его смерти. Не встречал такую?
— Нет, довольно строгая спецификация.
Саймон сделал шаг и оказался совсем нос к носу с Томми.
— Не скрывай от меня, я предлагаю денежное вознаграждение и видеозапись того, как она пытается утопить меня в лосьоне для тела.
— Не, правда, ничем не могу тебе помочь.
— В таком разе, я работаю на банках.
— Когда фургон должен быть?
— Через полчаса, двенадцать тридцать.
— Тогда на пару фреймов время есть.
Официальных спортивных правил боулинга индейками не существует. Боулинг индейками не признается ни НАСС,[8] ни Олимпийским комитетом. Не проводятся профессиональные турниры, спонсируемые Птицеводами Америки, и для боулинга индейками обувные компании не изготовляют спортивную обувь. Портреты даже лучших игроков никогда не оказываются на упаковках «Пшеничное», а их самих не приглашают в телепрограмму «Сегодня вечером». Вообще-то, пока «И-эс-пи-эн»[9] не отчаялась до того, что начала заполнять ночные слоты вещания профессиональными чемпионатами по луговым дротикам, чередуя их повторами футбола по австралийским правилам, боулинг индейками оставался совершенно секретным видом спорта и не выходил из темного атлетического подполья — наравне с бейсболом почтовыми ящиками и переворачиванием коров. Невзирая на такую нехватку официального признания, возвышенная и благородная традиция «катания индюка» еженощно практикуется ночными сменами грузчиков в супермаркетах по всей стране.
Клинт у Животных выступал официальным установщиком. Поскольку в игре неизменно делались ставки, религиозные воззрения Клинта не давали ему играть, но участие — хотя бы частичное — от него требовалось: оно обеспечивало, что Клинт не настучит руководству. В конце ряда сельхозпродукции он треугольником установил десятиквартовые бутыли «Слоновой кости». Ограничителем служила мясная витрина-холодильник.
Выбрав в морозилке себе по птице, остальная бригада выстроилась в дальнем конце прохода.
— Давай, Том, — сказал Саймон. — Поглядим, что ты можешь.
Томми сделал шаг вперед и взвесил в правой руке замороженную индейку — ощутил, как на коже поет ее ледяная мощь.
Странное дело — в голове у него заиграла тема из «Огненных колесниц».
Он прищурился и выбрал цель, затем совершил необходимый разбег и скользом запустил птицу по проходу. Бригада хором ахнула: четырнадцатифунтовый свежезамороженный в собственном жиру снаряд здоровой и аппетитной пользы врезался в бутыли жидкого мыла, как товарняк в кордебалет пьяных старушек.