— Записи телефонных разговоров, копии переписок, свидетельства моего секретаря. Он не причастен ко всему этому, был только посредником, и только я смогу его убедить дать необходимые показания, — начал торопливо перечислять Юдин, постукивая ногой по полу. Похоже, я иду верным путем, и нервишки у бывшего министра финансов начали пошаливать.
— И чего вы хотите взамен? — как можно более непринужденно спросил я.
— Иммунитет.
— От ветрянки? — я позволил себе усмехнуться.
— Сделку, или как это у вас называется, — не выдержал Юдин, хлопнув ладонью по столу. — Я хочу сделку. Вся информация по детскому дому, компромат, не относящийся к вашему делу, на остальных членов правительства, схемы махинаций, связь с преступниками, похитившими вашу подругу, в обмен на пожизненное заключение.
— Которое при смене правительства может стать не таким уж и пожизненным, — выдохнул я, задумавшись. — Вы спонсировали наёмников, которые чуть не убили сотни детей. О чём вообще может идти речь?
— О безопасности нашей страны. Это же является приоритетом вашей работы, не так ли? — улыбнулся Юдин, хотя слегка подрагивающие пальцы рук выдавали волнение. У меня пиликнул телефон, и я, достав его из кармана, посмотрел на экран, где высветилось сообщение от Громова. «Иди на сделку. Документы сейчас подготовим».
— Ну, допустим, — пробормотал я, кладя телефон рядом с собой. — Звоните, — я, немного подумав, достал из кармана в папке телефон Юдина и бросил его на стол перед ним.
— Кому? — нахмурился он, не прикоснувшись к телефону.
— Тем, кто похитил Вишневецкую. Это будет первым доказательством того факта, что вы действительно имеете необходимую для сделки информацию. И учтите, Антон Фёдорович, попытаетесь меня обмануть, на центральную площадь поедете сразу же из этой допросной, до оглашения приговора суда. Уж с главным судьей и своей совестью я смогу договориться, — холодно проговорил я, не глядя в сторону большого зеркала, висевшего в допросной, за которым находилась комната наблюдения.
— То есть, сделка будет? — расслабленно откинулся на спинку стула Юдин, сцепив ладони в замок.
— С одним условием, — теперь уже я наклонился к нему, призывая дар. Немного, но этого хватило, чтобы расслабленность и явное облегчение на лице бывшего министра финансов сменилось паникой и лёгким ужасом. — Никакого права на досрочное освобождение. Пусть хоть метеорит на землю упадёт или начнётся вторжение единорогов, несущих свет, всепрощение и справедливость.
— Меня это устраивает, — тут же закивал Юдин и схватил телефон.
— Кто они? — я поднял руку, отвлекая его от звонка. Сперва необходимо было получить нужную информацию. Ну, и думаю, Громов уже отдал распоряжение, чтобы подготовились отследить звонок. А для этого нужно немного времени.
— Я знаю только главного этой тупой операции — это Марк Левин, — скривился Юдин, кладя телефон на стол.
— Глава незаконной ячейки наёмников из Будапешта? — в голове сразу всплыла информация о разыскиваемом наёмнике на территории больше чем десяти стран. — И он сейчас находится в Российской республике?
— Да, он самый. Он был главным в той операции, спланированной… В общем, спланированной, — прервался он, не выдавая ни грамма лишней информации. Интересно, кто его научил такому самоконтролю, и, главное, откуда у него такой мощный блок на разуме? — Когда акция, продуманная до самых мелких деталей и с результатом в девяносто восемь процентов, начала идти не по плану, он и его ближайшие приспешники смогли вырваться из окружения, когда началась неразбериха после прорыва в дом полиции и этого отморозка — главы второй Гильдии.
— И что Левин до сих пор делает в нашей стране? — спросил я, вспоминая, что этот преступник никогда не задерживался на одном месте больше чем на несколько недель.
— Он залёг на дно вместе со своими людьми, когда все возможности покинуть страну были исчерпаны. Никто раньше даже не догадывался о том, что ресурсов СБ хватит, чтобы перекрыть воздушные и транспортные границы практически по всей территории. И тогда он связался со мной, прося о помощи, которую я, как вы понимаете, оказать ему не смог. Но был в курсе его дел, — Юдин пожал плечами.
Да, точно, мы же с Эдом настояли на укреплении границ и внедрение на все пропускные пункты, включая междугородние, идентификаторы. Воспоминания о перелёте во Фландрию в самолете с курицами было ещё свежо в памяти, особенно в памяти моего брата. Именно поэтому укрепление границ стало первым направлением, куда начал выплескивать свою нерастраченную энергию Эдуард после того как бассейн в доме был построен. И мне, как Наумову, было всё равно, что там считало правительство. А после того, что случилось в детском доме, моё требование стало категоричным, и чинуши не посмели отказать. Гомельский бывает иногда чертовски убедителен, тем более, что от дыр на границе страдал бизнес, а это было для него куда серьёзней, чем какая-то там безопасность страны.