Почему я не с ним. Мог бы быть лучом, одним из лучей. Был бы в его команде, в его армии. Но не как этот, не думайте. Не пошёл бы против солнца. Достаточно было бы быть всегда лучом, и повышения не желал бы. Власти бы не жаждал. Нет такого желания, если с солнцем. Не существует таких побуждений, если с ним. А с людьми – что от них хотеть. Нечего.
Выпил, насколько хватало дыхания, и провалился в сон. Сон до тех пор, пока всё не образуется.
*****
Вижу жёлто-серое пространство. Какая-то комната в дымном тумане. В носу и на губах – запах и вкус – сладко-сладко. И в ушах – звук – длинный, протяжный. Не менее сладкий. Стон. Бесконечный, текучий, липкий стон. О, я слышу его часто. В разных исполненьях, разными голосами, но единого. Одного на всех. И нет ему конца. Растворяюсь в нём, он заменяет тишину. Настолько привычен, что уже родственный. Ближе тишины. Все человеческие голоса смешались в едином огромном стоне. В длинной, бесконечной истоме.
Сейчас заключаю этот стон в свои объятия. Сжимаю со всей силы. Раздавил его капсулу и разлил, размазал его содержимое по телу жирным слоем. Оно имеет свойство моментально впитываться и навсегда оставаться. Разжёгся этим общим стоном. И пылал, и горел. Сгорал. Сгорел. Увяз, влип. И оно меня разъело. Оболочку. Через неё добралось до чёрной души, и окрасило её в красный.
Тогда не мог смотреть на своё тело и допустить ему уйти и пропасть. Потому что жалко это тело и этот огонь, жаль не дать этим пользоваться. Потому что жадно отбирать у других наслаждение.
И я говорю: «Извините».
Говорю: «Берите и пользуйтесь. Только не всего сразу, оставьте и другим. Меня хватит, мы разделим. Делиться нужно. И пусть никто не уйдёт обиженным».
Мы закрылись в том пространстве. Ограничились в своём Эдеме. Липкие, как смола, мы застряли, осели в своей пропавшей, потерянной душе. С кем-то. Шли непонятные сутки, дышать становилось трудно. Поглотили весь кислород того пространства. Каждую минуту стояла глубокая ночь, а утро не приходило. Лишь два тела в кромешной темноте. Сплошной дымный туман. Мои глаза не могли её различить. Они видели лишь жёлтый, липкий, сладкий стон. Потом кто-то пришёл и забрал её. И всё закончилось.
А может, этого и не было. Может, это был сон. Может, слишком много об этом думал. Может, схожу с ума. Но нет разницы, было ли это в реальности, если это есть в моей голове. Разве нужно больше. Разве нужно этому воплощение, подтверждение, доказательство. Разве нужно мне быть реальным. Разве нам необходима реальность. Молчание – это ответ. Остаюсь неизвестным среди них – анонимом. Общим стоном. Бесконечным, протяжным, сладостным стоном.
*****
Просыпался и снова проваливался. Многое видел, и всё – странное. Когда возвращался в мир, замечал лишь свет или его отсутствие. И снова проваливался. И не было конца. Был лишь испуг при каждом пробуждении, будто кто-то рядом и пытается использовать моё тело, надругаться над ним, пока я в бездне.
Тогда прислушивался и убеждался, что один, и снова – провал. Казалось, это был он. Но это не могло быть возможным, потому что он не мог сюда попасть, потому что я был дома, а он должен был быть где-то там – в темноте пространства или в черноте свалки.
Как стал далёк от этого. От первоисточника, от начала, от всего или ничего. Где был тот путь, та дорога, то место, где я свернул не туда. Какая точка явилась невозвратной. Но можно ли вернуться. Как нащупать обратную дорогу. Куда идти. И позволят ли мне. Можно? Пропустите, разрешите, извините. Хочу. Пытаюсь. Это медленное падение. Это тьма. Здесь нет света. Здесь холодно. Это мгла. Вам бы здесь не понравилось. Нельзя быть такими. Знаю, тоже был. Но разве не прощать мы должны друг друга. Разве я железный. Разве настолько виноват. Разве заслужил это.
А самое мерзкое то, что озвучивая свой ужас, облекая его в слова, обивая тканью привычного, выводя из разряда безымянного – умаляю его. Абсолютно нивелирую. Лишаю ужаса. И выходит, будто страдаю зря, будто мой бесконечный поток смертей и возрождений – глуп и несерьёзен. Чрезмерно эксцентричен, надуман, раздут до огромных размеров. И тогда становится ещё более мерзко. Не убежать от тошноты.
Не понимаю, как тошнит – физически или морально. Если блевану, то чем. Пивом или тошнотой нематериальной. Тошнотой эфирной. Тошнотой призрачной, метафизической. Пустотой блевану. Бесы – армия паразитов – взбунтовались люто, мой организм кишит ими, и нет им места больше, слишком тесно стало, расплодились и лезут из меня. А их и не заметишь, они невидимы, поэтому пустотой и блюётся оно. Выходит – так.