Наступило утро, и солнце вышло. Увидел его краем глаза и переполз под подоконник. Ему нельзя меня таким видеть. Спрятался и ждал, когда оно скроется за горизонтом. Без пива и сигарет. Со становлением его закатным меня вырубило. Пришёл в себя снова утром, и оно снова сидело на небе. Караулило, высматривало. Боялся выходить, но не выдержал и пошёл сдаваться. Это сумерки меня.
*****
Шёл туда, куда садилось солнце. Остановился, встретив беременную кошку, зашёл в магазин за едой. Дал ей несколько сосисок и пошёл дальше. Солнце сместилось – свернул за ним правее. Зашёл в магазин за пивом. Вышел – опять сместилось. Пошёл ещё правее.
Все спешил, спешил в закатное солнце, будто мог догнать его, будто было возможно слиться с ним. Но мрак настигал быстрее. Старался не оборачиваться, но чувствовал, как за спиной неумолимо надвигается тьма. Небо там синело, серело, чернело. С ним блек и огонь надежды.
Наконец, настиг закатное в конце поля, за стеной колосьев. По подсчётам, оставалось около двадцати минут, а учитывая его примерную скорость смещения вправо, направился на половину второго, чтобы в конце пути предстать перед ним лицом к лицу.
Широкими шагами двигался по направлению к заветному зареву, стараясь приминать как можно меньше стеблей, так кротко касающихся моих пальцев. Но солнце сгорало, всё отдаляясь от меня, и от этого спешил всё безумнее, уже не шагая, а прыгая широкими прыжками.
Закатный свет постепенно покидал моё тело, освещая уже лишь лицо, плавно убегая с губ на нос, с глаз на лоб. Губы мои блекли, но светились глаза. Глаза мои гасли, но поджигались волосы. А ржи всё не было конца, и разрешения не виднелось. Зато силы тела моего становились на исходе, оставляя всё меньше шансов достичь любимого светила. Но я привык к этой неудаче.
Тогда упал и сдался. Пролетел метр, вспахал колосья челюстью, как землю – бороной, и наступила тишина. Лишь ветер со стеблями шумной коалицией врывались порывами естественного звука. Схватился за чистый воздух безлюдного места, как за спасительную соломинку, как за последний шанс, но вонь разлагающегося дыхания вторглась и в конец меня уничтожила.
Разлился тоской повсюду. Размазался серой краской по холсту поля. Кажется, умер.
*****
Но всё лишь временно. Униженный и оскорбленный, цеплялся за жизнь широкими глотками пива. С порывом ветра вторглась в больную голову тяжёлая мысль обо всех смятых, истоптанных колосьях. Но с очередным приливом пива и она была смыта его потоком. Подоспела жизнь, и я поспешил её изживать, пока это возможно.
Шагая обратно тем же путем, решил, что, приминая стебли в другую сторону, сохраню им баланс, покидая колосья в том же состоянии, каким оно и было. Никаких следов своей тщетной попытки – очередной неудачи – не оставляю.
Пальцы продолжали ощущать трепет колосков, что провожали меня уже другим – чужим, но сильным. Так и вышел с поля боя победителем.
*****
– Не будет копеек?
– Извините, сам на нуле. Вот, за последние пива купил.
– Дай хлебануть, а? Так сушит, пить хочу.
– Допивайте. Вас кто-то ударил?
– Кто?
– Ну, у Вас синяк.
– А, это. Да я ему говорила, чтоб больше к нам не приходил, а он опять ломился и стекла выбивал, а я вышла ему лещей выписала.
– Понятно.
– А сигарета у тебя будет?
– Да. На-те несколько.
– Давай. Не, ну, чётное не дают. Давай пять.
– Ладно.
– Сегодня сидела тут, и приехали мальчики молодые в бобике. Посадили меня и повезли. Говорят, давай тётя, поехали. Ну, я-то чё, поехали. Короче, привезли куда-то, послали в душ, мыло дали и полотенце, и всё это мыльно-рыльное. А потом вышла, они тарелку супа налили с хлебом. Поела, а они меня обратно сюда и отвезли. Молодые мальчики.
– Это хорошо. Так, а куда возили? Что за место?
– Да я не знаю. Дома там, бараки.
– А у Вас есть дом?
– Не, ну, есть места.
– Но не одно место, чтоб Ваше?
– Не, ну, есть где переночевать. Есть места.
– Далеко?
– А зачем тебе?
– Просто думаю, куда Вы дальше. Поздно уже.
– Мало пива.
– У меня больше нет. И денег.
– Да я догоняю. Пошли кое-куда, у них должно опохмелиться быть.
– Далеко?
– Не-а.
– Ладно.
*****
Пришли хрен пойми куда, и она дёрнула ручку ворот, а там – закрыто. Уже думал, к чему сюда тащился, но тут она сказала, что всё нормально и что можно перелезть. Говорю, а это вообще законно. Говорю, чей дом-то, нам туда можно. Она говорит, чтоб не шелестел особо и что полезли. Как-то она ловко так переправилась, а я застрял и ладони порезал о листы эти, как их, тонкие такие, железные, типа стена, типа забор. И шла кровь, но уже всё равно было, только хотел, чтоб там оказалось у них что-то, и всё. Злился ужасно, всё злило.