Чёрный кот пометил колесо машины, как свою территорию. Получается, помеченная машина уедет в другое место и припаркуется. А там другой кот – пусть белый – будет идти, обнюхивая свои владения, и учует чужого кота. Осмотрится, убедится, что здесь никого, и переметит колесо уже от своего имени. Машина уедет обратно, туда, где владения черного кота. Он придет и тоже учует соперника. Но вокруг – никого.
Так будут проходить дни, пока у обоих котов не поедет крыша. Они начнут тщательнее контролировать свою территорию, но присутствие чужого никуда не денется. Они перестанут спать, не будут смыкать глаз сутками, но чужой не уйдет. Наконец, настанет время, когда они не смогут больше держать это в себе и в безумном бессилии вырыдаются своим близким котам или кошкам. А те, конечно, не поверят и озадачатся психическим состоянием своего родного, дорогого кота.
Котиная дурка, куда их поместят, пережует их, и наши белый и черный коты погибнут, не в силах более бороться со своей тенью.
Посочувствовал котам и всему живому, затушил бычок и направился в путь.
*****
Залетаю в бар, пытаясь сделать жизненный вид, и ищу своих, а там, в стороне – некая красавица, с которой когда-то в пьяном угаре зажигали огни туалетов многих клубов.
Её глаза спешат навстречу моим – взгляд поверх очков – выстрел – мимо. Стреляю в ответ – попал. Парень рядом с ней вычислил траекторию стрельбы, а значит здороваться нам, красавица, не стоит. Прохожу мимо, к своим.
Полцарства за пиво – и оно льётся самозабвенной рекой, и чем дальше, тем больше размывая берега порядочности, тем скорее затапливая островок чувства самосохранения.
Хоть не охочусь открыто, а просто играю в гляделки, уже понимаю, что возмездия, скорее всего, не миновать. Бросив трёхсекундный взгляд напоследок, не изменяя привычкам, приглашаю её пройти в туалет. Медленно поднимаюсь из-за стола и направляюсь к выходу, краем глаза подмечая, что и она решила привычкам не изменять. Но только привычкам. Остальное подвержено изменам – и это тот самый случай.
Я занимался своим любимым делом – ловил и собирал состояния. Интереснее всего, конечно, состояние в моменты беззащитности – самое интимное, что можно взять у человека. Вобрать и навсегда оставить при себе, чтоб всегда можно было достать и наслаждаться. Взгляд, жест, тон голоса; слёзы одной, истерика другой, безумие следующей, экстаз очередной. Правда, с течением времени и увеличением количества всё перемешивается, и становится сложно разложить по полочкам, как оно было мной бережно собрано и тщательно расфасовано изначально. Тогда начинаешь складывать пазлы.
Цвет глаз – к запаху волос, походка – к манере одеваться. Но нет, наоборот, глаза – к одежде, а походка – к волосам. Наиприятнейшее открытие это, конечно, найти отличительную черту, что-то особенное, что ещё не повторялось. Длинные, шёлковые волосы волнами, запаха пряностей, будто в магазине сладостей; скопление родинок на выгибающейся спине в виде созвездия; глубокий и протяжный стон с истеричными, скачущими нотками в момент запредельного возбуждения; ангельские скромность и застенчивость в сочетании с самыми дикими желаниями. Всё это восхитительно, всё это обожаемо.
И сейчас я впитывал её как губка, обтирая собой ледяную, грязную плитку туалета. Её отличительной чертой был взрывной энтузиазм при соблюдении мной определённой комбинации. То, что она обожала неожиданность момента, было недостаточно, чтоб наречь это особенностью, как и желание быть обладаемой. С этой красавицей абсолютный и дикий восторг я забираю в том случае, если появляюсь нежданно – раз, заманиваю в кабинку – два, и словесно – обязательно – оформляю своё обладание – три. Конечно, такую пошаговую инструкцию никто не распишет – понять нужно самому. Не густо, но это всё, что мог выжать из очередной неё.
*****
Выпив достаточно, выбрался наружу и направился прогуляться.
Всё блестело и кружилось, медленно расплываясь разноцветными пятнами. Память уходила, оставляя лишь чистое ничто на горизонте. Тихая эйфория нагрянула неожиданно, и был счастлив такому долгожданному гостю.
Решил посетить качели с этим внутренним блаженством, с этими благоприятными внешними обстоятельствами в лице приятной погоды и не столь позднего часа.
Тогда почувствовал, как меня схватило, закружило, повалило. И потащило в темноту. Окружающее продолжало блестеть, а пятна – летать, но тело чувствовало удары боли повсюду и жгучий асфальт, царапающий щеку. По всей моей оболочке эхом отдавались острые толчки, а эпицентром им служило место лопаток. Особенная боль исходила оттуда, затмевая все остальные ощущения. Но смог разобрать закономерные удары в боках, ребрах и сзади. Потом будто что-то кололо и жгло внизу живота. Подумал – нож. Вдруг остались ярко чувствоваться только щека и низ. Понял, что меня отпустили. Тогда всё стихло, а алое перед глазами померкло. И я расщепился.