— Мне сделать татуировку? — прохрипел я.
Отец скривил губы.
— Татуировку? Ты не будешь частью команды.
— Но ... — он снова пнул меня, и я упал на бок. Я продолжал, не заботясь о последствиях. — Но я буду советником, когда ты уйдёшь на пенсию.
Когда ты умрешь.
Он схватил меня за воротник и поднял на ноги. Ноги болели, когда я пытался встать.
— Ты, блядь, пустая трата моей крови. Ты и твои сестры разделяете испорченные гены вашей матери. Одно разочарование за другим. Каждый из вас. Твои сестры шлюхи, а ты слабак. С тобой покончено. Твой брат станет советником.
— Но он же ребенок. Я твой старший сын.
С тех пор как отец женился на второй жене, он обращался со мной как с грязью. Я думал, что это сделает меня сильней для моих будущих задач. Я сделал все, чтобы доказать ему свою ценность.
— Ты такое же разочарование, как и твои сестры. Я не позволю тебе опозорить меня.
Он отпустил меня, и у меня подкосились ноги. Больше боли.
— Но, отец, — прошептал я. — Это традиция.
Его лицо исказилось от ярости.
— Тогда мы просто должны убедиться, что твой брат мой старший сын.
Он кивнул Альфонсо, и тот закатал рукава. Первый удар пришелся в живот, потом в ребра. Я не сводил глаз с отца, пока удар за ударом сотрясали мое тело, пока мое зрение, наконец, не почернело. Он убьет меня.
— Убедись, что его не найдут, Альфонсо.

Боль.
До мозга костей.
Я застонал. От вибрации у меня защемили ребра. Я попытался открыть глаза и сесть, но веки были закрыты. Я снова застонал.
Я не был мертв.
Почему я не умер?
Вспыхнула надежда.
— Отец? — прохрипел я.
— Заткнись и спи, мальчик. Мы скоро приедем. — это был голос Альфонсо.
Я боролся в сидячем положении открытыми глазами. Мое зрение затуманилось. Я сидел на заднем сиденье машины. Альфонсо повернулся ко мне.
— Ты сильнее, чем я думал. Что хорошо для тебя!
— Куда? — я закашлял, потом поморщился.— Где мы?
— Канзас Сити. — Альфонсо направил машину на пустую стоянку.
— Конечная остановка.
Он вышел, открыл заднюю дверь и вытащил меня. Я задохнулся от боли, держась за ребра, и, пошатываясь, прислонился к машине. Альфонсо открыл бумажник и протянул мне двадцати долларовую банкноту. Я смущенно взял ее.
— Возможно, ты выживешь. Может быть, и нет. Полагаю, теперь все зависит от судьбы. Но я не убью четырнадцатилетнего ребенка. — он схватил меня за горло, заставляя посмотреть ему в глаза. — Твой отец думает, что ты мертв, мальчик, поэтому держись подальше от нашей территории.
Их территории? Это была моя территория. Наряд был моей судьбой. Больше у меня ничего не было.
— Пожалуйста, — прошептал я.
Он покачал головой, обошел машину и сел в нее. Когда он отъехал, я отступил на шаг и опустился на колени. Моя одежда была вся в крови. Я сжал бумажку в ладони. Это все, что у меня было.
Я медленно растянулся на прохладном асфальте. Давление на икру напомнило мне о моем любимом ноже, пристегнутом к кобуре. Двадцать долларов и нож. Мое тело болело и я не хотел вставать. Не было смысла что-то делать. Я был никем. Жаль, что Альфонсо не выполнил приказ отца и не убил меня.
Я закашлялся и почувствовал вкус крови. Возможно, я все равно умру. Я огляделся по сторонам. На стене справа от меня было огромное граффити. Рычащий волк перед мечами.
Знак братвы.
Альфонсо не мог убить меня сам. Это место сделает. Канзас-Сити принадлежал Русским.
Страх заставил меня встать и уйти. Я не знал, куда идти и что делать. У меня все болит. По крайней мере, не холодно.
Я пошел искать место, где можно было бы переночевать. В конце концов я остановился на входе в кафе. Я никогда не был один, никогда не жил на улице. Я прижал ноги к груди, проглотил всхлип. Мои рёбра. Они сильно болели. Я не мог вернуться в наряд. Отец убьет меня. Возможно, я мог бы попытаться связаться с Данте Кавалларо. Но они с отцом долгое время работали вместе. Я буду выглядеть как чертова крыса, трус и слабак.
Ария поможет. Мой желудок сжался. Ее помощь Лили и Джианне была причиной, почему отец ненавидел меня в первую очередь. И бежать в Нью-Йорк с поджатым хвостом, умоляя Луку сделать меня частью семьи, я не собирался. Все будут знать, что меня взяли из за жалости, а не потому, что я был достойным человеком.
Бесполезный.
Вот оно. Я был один.
Четыре дня спустя. Всего четыре дня. У меня не было ни денег, ни надежды. Каждый вечер я возвращался на стоянку, надеясь, желая, чтобы Альфонсо вернулся, чтобы отец передумал, чтобы его последний безжалостный, ненавистный взгляд на меня был плодом моего воображения. Я был идиотом. И голодным.