Что, черт возьми, я делаю?
Если я хочу Глеба, то никогда не поздно. Ведь так?
Мне нужно показать ему, чего я хочу.
Я должна рассказать ему о своих чувствах — почему я сделала то, что сделала, почему я сказала то, что сказала.
Бабочки оживают в моем животе при одной мысли о том, чтобы подойти к нему.
Я прикусываю губу, пытаясь найти в себе силы и встречаюсь взглядом со своим отражением в зеркале. Смирись, Мэл, и отрасти позвоночник. Он проделал весь путь до Бостона ради тебя. Он женился на тебе, ради всего святого. Теперь твой черед выходить за рамки.
Быстро собрав пальцами волосы в подобие пучка, я беру себя в руки.
Затем делаю укрепляющий вдох и расправляю плечи.
41
ГЛЕБ
Я стою под холодной водой в душе целых десять минут, прижав руки к стене и уставившись в пол. Но ледяная прохлада ничуть не облегчает узлы в моем животе. Или тяжесть моей совести. Потому что, несмотря на себя, когда я обернулся в коридоре и обнаружил Мэл в нескольких дюймах от себя — она была зажата между мной и дверью, которую закрыла, чтобы не беспокоить Габби, — я сразу же возбудился.
Ее сладкий лимонно-ванильный аромат — словно укол адреналина прямо в сердце, спусковой крючок, пробуждающий самые примитивные желания. Я хочу Мэл так сильно, что не доверяю себе, что смогу держаться от нее подальше. Даже если я знаю, что она предпочла бы именно это.
Удерживать моральный компас, над созданием которого я так упорно трудился, очень трудно. И самое страшное в этом то, что мое влечение к ней затуманивает мои суждения. Из-за этого я возвращаюсь к ней спустя долгое время после того, как мне следовало бы отпустить ее. Не помогает и то, что я больше не знаю, как доверять ее словам. Каждый раз, когда мне кажется, что я начинаю понимать Мэл, она говорит что-то, что ставит меня в тупик.
Ее действия говорят одно, а слова — другое.
Я не знаю, делает ли она это просто по привычке или это ее стратегия выживания. И все же я начинаю думать, что она говорит только то, что, по ее мнению, я хочу услышать или, по крайней мере, то, что, по ее мнению, хочет услышать человек, которого она пытается убедить в данный момент.
Правда для нее не имеет значения. Важно лишь то, что она может манипулировать ими, заставляя делать то, что ей нужно. Полезная тактика, когда речь идет о жизни и смерти с таким сумасшедшим, как Винни.
Но я не знаю, как это истолковать. Я заблудился.
Правда — это то, что меня поддерживает. Это то, что меня учили искать и выявлять любой ценой, а с Мэл грань между правдой и ложью размывается так легко, что я совершенно перестаю ее понимать.
Вздохнув от разочарования, когда вода покрывает мою плоть мурашками, но ничего не делает, чтобы прояснить мои беспорядочные мысли, я выключаю душ. Выйдя из душа, я быстро вытираюсь полотенцем и оборачиваю махровую ткань вокруг талии, прежде чем почистить зубы. Затем, зачесав пальцами мокрые волосы назад, я направляюсь в спальню, чтобы найти пару джоггеров.
Тихий стук в дверь застает меня врасплох, и я напрягаюсь, наполовину засунув руки в ящик. Бросив взгляд на полотенце, я думаю о том, насколько разумно было бы открыть вот так. Но, возможно, Мэл действительно что-то нужно или что-то для Габби.
Подойдя к двери, я открываю ее и вижу Мэл с поднятым кулаком, готовой снова постучать. Она опускает глаза на мою обнаженную грудь, а затем на полотенце, обернутое вокруг моей талии.
— Прости, я не знала… — Ее уверенность исчезает, сменяясь нерешительностью.
— Все в порядке, — грубо говорю я, стараясь не обращать внимания на то, как от одного только ее взгляда по моей обнаженной коже пробегает теплое электричество. — Что случилось?
— Я… — Мэл судорожно сжимает пальцы, оглядываясь в сторону своей комнаты.
Она все еще одета в свое красивое кружевное платье нежно-белого цвета, которое подчеркивает ее естественный загар. А ее рубиновые губы притягивают мой взгляд, когда она не смотрит на меня.
— Все в порядке? — Спрашиваю я, делая шаг вперед, чтобы заглянуть вместе с ней в коридор.
Большая ошибка. Потому что она не отступает, как я ожидал. И я снова оказываюсь в ее личном пространстве. Ее глаза поднимаются к моим, ее подбородок приподнимается, а горло сжимается в спазме, когда она сглатывает. И когда она облизывает губы, мой член начинает набухать под полотенцем.