Я улыбаюсь, хотя и знаю, что улыбка не получилась.
— Думаю, я справлюсь.
Парень смеется, берет из моих рук рюкзак и вешает его себе на плечо. Я прищуриваю глаза, не уверенная, почему он считает это необходимым или чертовски уместным.
— Я знаю, знаю. Тебе не нужна ничья помощь, и ты, наверное, даже не очень любишь людей, но о тебе болтают. И когда я говорю «болтают», то имею в виду «болтают». Я собираюсь помочь, хочешь ты этого или нет. Практически каждый парень хочет подойти и сделать то же самое, что и я, а девушки, блядь, ненавидят тебя, потому что ты красивее их.
Я скрежещу зубами. «Черт, как я это ненавижу».
А еще мне хочется смеяться, потому что они носят «Гуччи», «Гес» и «Прада», а я — одежду, выцветшую и потрепанную.
— Я действительно не хочу внимания.
Я смотрю на него, ненавидя то, что он так чертовски привлекателен, но я ничего не чувствую. Такое ощущение, что я сломлена.
— Я ценю твое желание помочь и защитить меня, но у меня действительно нет времени разбираться с, — я машу рукой между нами, — этим.
— Ты милая, Рэйвен. Мы можем не торопиться. В конце концов, я заставлю тебя меня захотеть.
«Самоуверенная задница».
Я направляюсь к своему шкафчику, потому что наполовину опасаюсь, что Чад последует за мной в кабинку туалета. Он расстегивает мой рюкзак и держит его открытым. Прищурив глаза, я роюсь в нем и хватаю учебники с последнего урока. Я бросаю их в шкафчик и меняю на учебники для следующего.
Я засовываю их в рюкзак, и Чад медленно приподнимает в улыбке уголок губ, как будто у нас уже есть пара рутинных занятий, или что-то в этом роде. У меня чешутся руки влепить ему пощечину за то, что он такой высокомерный, но я знаю, что большинству людей это не понравится.
Он застегивает молнию на моем рюкзаке и, прислонившись к шкафчику рядом с моим, выставляет ногу.
— Так откуда ты взялась, Рэйвен?
Я закрываю свой шкафчик и со вздохом поворачиваюсь к нему.
— Калифорния.
Он поднимает брови.
— Калифорния? Что заставило тебя приехать в Блэкридж?
«Я ничего не собираюсь тебе рассказывать».
Я пожимаю плечами.
— Мне нужны были перемены.
Парень со смешком откидывает голову назад, в его глазах светится юмор.
— Перемены? И это все? Ты действительно умеешь уходить от темы, не так ли?
Он снова смотрит на меня, его лицо становится серьезным.
— Я не могу раскусить тебя. Я всегда умел читать людей, как книгу, но ты другая. Я понял это, как только ты переступила порог школы. Закрытая книга и крепко запертая, — он качает головой, как будто и впрямь озадачен. — Это только заставляет меня копать глубже. Пока я не выясню о тебе все, что только можно.
«Я чувствую, как замыкаюсь в себе».
Я остаюсь на заднем плане не просто так. Я скрываю себя по гребаной причине. Я не хочу, чтобы он знал обо мне все, что только можно знать. Я хочу, чтобы он ничего не знал.
— Тут нечего выяснять. Я Рэйвен из Калифорнии и учусь в частной школе «Блэкридж». — Я отталкиваюсь от шкафчика и направляюсь в туалет. — Больше ничего. Жаль разочаровывать.
Он усмехается, и мне не нравится, что от этого звука у меня на руках шевелятся волосы.
— Не думаю, что это правда. И знаешь, что еще? — Он подходит ко мне, все еще держа в руках мой рюкзак.
Я тянусь за ним, но он выхватывает его из моей руки с игривой улыбкой.
— Сегодня вечером ты должна прийти на мою игру. Мы играем со школой «Хартридж», а эти игры очень напряженные. Кто-то всегда заканчивает дракой на поле. Они буквально враги номер один. Никогда не знаешь, может, ты станешь моим талисманом удачи.
Я снова тянусь за рюкзаком, но он снова выхватил его у меня из рук.
— Я не могу. У меня планы.
Парень усмехается.
— А что, если я не приму отказа? Может, я не отдам тебе рюкзак, пока ты не придешь на игру?
Раздражение прорывается сквозь меня, и я чувствую, как жар прокатывается по моей коже. Я пытаюсь. Я чертовски стараюсь сохранять спокойствие, и я действительно не хочу срываться на нем, но он не оставляет мне выбора.
Открываю рот, угроза уже вертится на кончике языка, но тут передо мной проносится тень. Он появляется из ниоткуда, без звука, во всем черном, похожий на мрачную смерть с косой. Его лицо суровое, с ощутимым гневом. Он обхватывает рукой шею Чада или Чарльза. Сжимает ее так сильно, что у него белеют кончики пальцев, и ударяет парня о ряд шкафчиков.
Это он. Снова.
— Отвали от нее на хер, Андерсон, — рычит он, и вибрация прокатывается по моему телу, прямо между ног.
— Отъебись, Морелли, — выдыхает Чад или Чарльз, его лицо красное от боли и раздражения.
Моя мрачная смерть рычит, как зверь в лесу, его губа дергается, обнажив верхние зубы, а глаза из темно-шоколадных превращаются в черные озера ярости.
Морелли опускает руку и, выхватив из его хватки мой потрепанный рюкзак, швыряет в моем направлении.
Я автоматически разжимаю руки и хватаю рюкзак прежде, чем он успевает упасть на пол.
Я смотрю, как Морелли сжимает руки, его пальцы впиваются в шею Чада так глубоко, что я задаюсь вопросом, не собирается ли он раздавить ему трахею. Я наблюдаю за этим с благоговением; от боли, причиненной кому-то другому, у меня слюнки текут. Я понимаю, я в жопе, но это не отменяет того факта, что этот человек причиняет боль другому...
За что?
«За разговор со мной? За прогулку со мной?»
Я сглатываю комок в горле, когда Чад или Чарльз кашляет и давится, его лицо приобретает отвратительный пурпурный оттенок.
Внезапно Морелли взмахивает рукой, отбросив Чада или Чарльза через весь коридор. Тот скользит по грязному полу, собирая пиджаком всю пыль, пока не ударяется спиной о шкафчики.
— Не разговаривай с ней, блядь. Даже не смотри на нее. Держись от нее, блядь, подальше, — рявкает Морелли, затем хватает меня за руку и оттаскивает от вытаращившего глаза Чада или Чарльза, направляясь к женскому туалету в конце коридора.
Моя рука горит, как будто там, где меня сжимают его пальцы, горит огонь. Я прикасалась к нему раньше, и я прикасалась к другим людям, чтобы знать, что какую бы реакцию я ни вызывала у него... я никогда раньше не испытывала этого в своей жизни.
В нем есть что-то... другое. В нем и во мне.
Я задыхаюсь, когда парень отпускает меня. Стоя вплотную к стене, он шагает ко мне, пока мы не оказываемся лицом к лицу, и между нами остается только дыхание.
Воздух наполнен энергией, ядовитой, и все же он наполняет меня жизнью. Вдыхает воздух в мои легкие, когда мне кажется, что я так долго задыхалась.
— Что ты делаешь? — шепчу я.
Он хмыкает себе под нос, скользя глазами по моему лицу. В его взгляде чувствуется жар, и мне интересно, чувствует ли он то же самое, или я одна в этой бездне.
— Мне интересно, стоит мне столкнуться с тобой на ринге, и вот ты появляешься за каждым углом. Ты следишь за мной?
Я разражаюсь смехом.
— Не льсти себе.
Хотя даже когда я говорю это, я не могу сдержать учащенного биения своего сердца. Один взгляд на мою грудь выдал бы это, подергивание моей толстовки на груди было таким бешеным, будто по ней хлещет ветер.
— Откуда ты взялась? — спрашивает он и, подняв палец, задерживает его над моим носом. Над раной, которую он нанес.
Я отворачиваюсь от него.
— Это не твое дело.
— Как так получилось, что мне приходится спасать тебя от качка, а ты выходишь на ринг, чтобы сражаться с убийцами, преступниками и насильниками?
Я буравлю его взглядом. Гнев разгорается в моей груди от его слов.
— Мне не нужно, чтобы ты меня спасал. У меня все было под контролем.
Морелли мгновение пристально смотрит на меня, затем отталкивается от стены, и мне в нос ударяет его запах.
— Держись подальше от Чада Андерсона.
С этими словами он уходит, оставляя меня в холле наедине с моими мыслями, разгоряченным телом и бешеным сердцем.
Звонок раздается всего несколько секунд спустя, и из-за угла появляется Ария, моя невинная, непорочная кузина, полностью вытесняющая этого мужчину из моих мыслей.
Мне нужно оставаться сосредоточенной. Я не могу позволить своей конечной цели пошатнуться из-за мужчины, которого я даже не знаю. Мне нужно защитить Арию, закончить школу и вернуться в «Инферно». Все остальное, даже мужчина, который разрушает все во мне, не имеет значения.
Этого не может быть.
—Эй. Эй, девочка.
Мне в затылок попадает скомканный лист бумаги, но я не обращаю на него внимания, не отрываю глаз от лежащего передо мной раскрытого учебника.
«Неа. Я на это не куплюсь. Никаких драк. Не причинять боль людям. Оставайся, блядь, сосредоточенной».
В меня попадает еще одна бумажка, на этот раз она запутывается в моих волосах. Я чувствую, как она тянет за пряди, и, со вздохом повернувшись на стуле, тянусь назад, чтобы вытащить бумагу из волос.
— Чего надо? — бурчу я.
И тут же распахиваю глаза, когда вижу одного из парней, с которыми мы встречались ранее. Не моего парня, нет, а того, который выглядит игриво. С кудрявыми, растрепанными волосами и светло-карими глазами. Его кожа такого же загорелого оттенка, как будто он зарабатывает на жизнь серфингом или чем-то подобным. Он очень похож на моего парня. Они родственники?
Морелли. Я помню, Чад говорил это. Это итальянская фамилия?
Должно быть, так оно и есть. Они должны быть такими.
— Ты новенькая, — просто говорит он.
Я прищуриваю взгляд, не подтверждая и не отрицая.
— Ты создаешь здесь настоящий переполох. — Он оглядывает меня с ног до головы, в его радужках отражается смех. — Хотя, думаю, я понимаю, почему.
Я прикусываю губу, наклоняясь к нему. Его глаза расширяются, а затем кажутся угрожающими. Потом парень тоже наклоняется ко мне, пока мы не оказываемся в нескольких сантиметрах друг от друга.