Ария не должна радоваться тому, что я в действии. Я не хочу, чтобы она видела меня в действии. Я беспокоюсь, что она увидит меня другой, и не в хорошем смысле. Может, это и должно меня радовать: возможность того, что она больше не будет на меня равняться, но мне от этого не легче. Совсем нет.
— Что это за место? Почему мы здесь?
— Просто проходим мимо.
Звук бьющейся и скользящей по полу стеклянной пивной бутылки заставляет меня обернуться. Ария прижимает руки к груди, на ее лице написан страх.
— Прости, — шепчет она.
— Смотри, куда ступаешь. Ты не знаешь, на что можешь наступить.
Это правда. Это место закрылось, но все, что в нем было, осталось. Понятно, что сюда приходили бомжи и преступники, чтобы порыться в остатках, но по полу и барной стойке до сих пор разбросаны обломки. Здесь просто катастрофа, и, взяв с собой Арию, я как будто напрашиваюсь на неприятности.
Она догоняет меня так, что почти дышит мне через плечо.
— Это жуткое место.
Я ворчу, открывая дверь в старую кладовую, которая приведет нас в туннели. Я чувствую страх Арии, ее отчаянное желание задавать вопросы, но она, к счастью, держит рот на замке. На данный момент мне нечего ей сказать.
Это просто путь в «Инферно». Я не знаю предыстории, и, честно говоря, мне все равно. Это то, что есть.
Неуклюжая фигура Бэррона стоит у входа в туннель, и его губы быстро изгибаются, а затем вытягиваются в прямую линию.
— Давно не виделись, Рэйвен, — кивает он мне, и я вздыхаю.
— Слишком давно. Готова выйти на ринг.
Он бросает взгляд через мое плечо, в его глазах появляется любопытство.
— Ты никогда раньше не брала с собой друзей. Кто у тебя здесь?
Ария открывает рот, и я делаю шаг вперед, закрывая ей обзор.
— Это просто моя кузина. Она придет посмотреть на мой сегодняшний бой. Она будет сидеть сзади. Я бы предпочла, чтобы никто с ней не разговаривал.
Его рот сжимается в суровую линию, и он одним кивком головы отворачивается в сторону, давая нам дорогу в туннель.
— Понятно.
Вот что мне нравится в Бэрроне. Мало слов. Объяснения не нужны.
— Этот человек был страшным, — шепчет Ария мне на ухо, ее слова едва слышны, но отражаются от стен, пока мы идем по туннелю, где плещется вода.
Я сдерживаю стон. Она думает, что Бэррон был страшным? Помимо своих габаритов и мимики, этот парень похож на чертову мягкую игрушку.
По мере нашего приближения шум становится громче, и вскоре сквозь дверь в конце туннеля пробивается свет. Я останавливаюсь, держа руку на ручке, и поворачиваюсь к Арии.
— Ты знаешь, что делать?
Я вижу, что Ария хочет нахамить, но она кивает, сглатывая.
Я открываю дверь, шум и свет бьют нам в лицо. Я сразу чувствую исходящее от Арии напряжение, но уже слишком поздно. Я опускаю голову и иду прямо в женскую раздевалку.
Тяжелое дыхание Арии выводит меня из равновесия, но я освобождаю свои мысли от Арии и всего остального. Сегодняшний вечер — это тот самый вечер. Это моя первая ночь возвращения на ринг. Я чувствую себя готовой, немного уставшей, но готовой. Мое тело изменилось после последнего боя. Я не знаю, как на меня отреагирует публика. В прошлый раз я была полностью уничтожена загадочным человеком. Потом я пропала из виду.
Теперь я здесь. Готова снова драться. Неделю меня подвергали насилию и мучали, потом я выздоровела и стала слабее. За последнюю неделю я наказала свое тело так, как никогда не смогли бы мои тетя и дядя. Я подготовилась к сегодняшней ночи. Я отказываюсь снова быть побежденной.
Не могу отрицать, что я немного нервничаю из-за того, что скажут люди. У каждого на ринге свои шрамы, но я уже достаточно раз побывала между канатами, чтобы все знали мое тело вдоль и поперек. Я впервые выйду на ринг с новыми шрамами. Шрамами явно непросто от пары ударов. Это плети, удары, которые наносились по моему телу в качестве наказания. Я не решаюсь снять футболку. Я не снимала ее с Корганом, даже не захотела объяснять, когда он странно посмотрел на меня.
Но на ринге? На ринге я должна ее снять, и не знаю, как отреагируют люди.
Я бросаю сумку на скамейку, сажусь рядом и снимаю ботинки и носки. Я сгибаю пальцы, разминая ноги и чувствуя легкую боль от предыдущей тренировки.
Покопавшись в сумке, я достаю рулон эластичной ленты и тяну за него. Когда он разматывается, по комнате разносится неприятный стон. Я опускаю голову и поднимаю глаза, глядя на Арию.
— Ты выглядишь так, будто вот-вот потеряешь сознание, — бормочу я, крепко стягивая ленту на костяшках пальцев.
— Странно видеть тебя в этой стихии. Ты не выглядишь... дружелюбной. Не то чтобы ты обычно выглядела дружелюбной, но...
— Ария, — огрызаюсь я.
Она выпрямляет спину, сгибая по бокам пальцы.
— Это настоящая я. Именно поэтому я не хотела, чтобы ты приходила, но теперь, когда ты здесь, давай просто не будем об этом говорить, хорошо? Перед боем мне нужна... тишина.
— Тишина. Хорошо. Тишина.
Я закрываю глаза и заканчиваю обматывать руки. Встав, я стягиваю с ног треники и срываю через голову футболку. Я остаюсь босиком, в шортах из спандекса и спортивном лифчике. Моя кожа горячая, она все еще перегрета после долгой тренировки. Но я готова.
Я очень готова.
Кровь бурлит в моих жилах, когда я снимаю резинку с волос и затягиваю их в тугой хвост на макушке. Взглянув на время на своем телефоне, я вижу, что до моего выхода осталось всего несколько минут.
Услышав вздох Арии, я поворачиваюсь, закрываю глаза и опускаю руки вдоль тела. Ее глаза не отрываются от моей спины, даже когда я поворачиваюсь и смотрю на нее. У меня нет времени объяснять свои травмы, да я и не хочу этого делать. Но судя по тому, как наполняются слезами ее глаза, как подрагивает подбородок, когда Ария переводит взгляд на меня, она подавлена. И Ария знает, кто нанес эти раны.
— Ария...
— Они чудовища, — шепчет она, ее голос едва слышен. Боль ясно слышна в ее голосе, она доносится до меня и душит. Душит меня. Я задыхаюсь, наблюдая, как она корчится от боли.
Я делаю шаг к ней, забыв о своем отвращении к прикосновениям, хватаю ее за плечи и притягиваю к себе. Мои глаза в дюйме от ее глаз, я всматриваюсь ей в лицо и говорю спокойно и ясно.
— Ария, ты здесь, потому что хочешь быть свободной. Я здесь, потому что хочу быть свободной. Мы можем это сделать. Все, что я делаю, я делаю для того, чтобы мы могли жить. Ты понимаешь это?
— Как я могу жить, зная, что они сделали с тобой? С моей собственной плотью и кровью?
Я встряхиваю ее.
— Я твоя плоть и кровь, и я сделаю все, чтобы защитить тебя.
Голоса толпы становятся все громче, и я понимаю, что у меня нет времени.
— Я должна выйти. Мне нужно, чтобы ты была сильной, и поверь мне, что я разберусь с этим. Хорошо? Я разберусь с этим ради нас обеих.
Она шмыгает носом, из глаз у нее текут слезы, но в конце концов кивает, доверяя мне.
— Хорошо, — шепчет Ария.
Она проводит руками по своей толстовке, я поворачиваюсь и, хрустнув шеей, выхожу из раздевалки.
Я направляюсь к рингу, останавливаюсь в углу.
— Оставайся здесь. Не двигайся. Ни с кем не разговаривай.
Она кивает мне, и я делаю шаг под канаты. Сразу же начинается рев, от которого у меня закладывает уши и напрягаются мышцы. Оглянувшись назад, я вижу Арию на том месте, где я ее оставила. Она выглядит крайне неуместно. Так странно стоять там, где я чувствую себя как дома. Вместо нашего настоящего дома, где я чувствую себя не в своей тарелке.
Спина горит, и на мои раны смотрят изучающие, любопытные глаза, составляющие свою собственную историю моей личной жизни. Я отгораживаюсь от них, отгоняя ощущение их взглядов, и сосредотачиваюсь на этом моменте. На этой борьбе. На этой необходимости.
Скандируют мое имя, и я опускаю взгляд на пол, на пятна крови, покрывающие белый коврик. Моя кровь теперь тоже на этой ткани, и на мгновение я задумываюсь, какие брызги соответствуют моей ДНК.
Глупо, конечно, но где-то в глубине души я горда тем, что меня наконец-то ранили здесь. Я почти задавалась вопросом, не являюсь ли я каким-то роботом, непобедимым психом. Я рада, что я человек, хотя и отказываюсь снова проигрывать.
Свет приглушается, и я чувствую, как мой противник выходит на ринг. Я с трудом поднимаю взгляд, наблюдая, как громадная тень изгибается и тянется через канат. Он встает, и мне приходится поднять голову, чтобы увидеть его макушку. Он высокий, больше шести футов, это точно.
Я выдавливаю ухмылку. Реджи усиливает свою игру. Я рада, счастлива, что он наконец-то понял, что мне не нужно драться со слабейшим из слабых. Я могу выдержать бой с кем-то вдвое крупнее меня. Корган — крупный мужчина, и я много раз укладывала его на задницу.
Если этот парень не обладает такой силой, как Морелли, то у меня есть все шансы выйти из этой схватки целой и невредимой.
С другого конца ринга я слышу вырывающийся из его груди рык. У него большой шрам под правым глазом и бритая голова, от льющегося сверху света она отливает желтоватым оттенком. У него голая грудь, настолько широкая, что его кубики на животе уже не являются кубиками. Он просто... мясо. Очень много гребаного мяса.
Он сжимает руки в кулаки по бокам, и я вижу, как вздуваются вены на его предплечьях. Я вытягиваю руки, отступая на шаг назад. Он тоже встает в позицию, его тело напряжено.
Слишком напряженно.
«Он ранен? Неужели он не хочет драться с женщиной?»
Мысль о том, что он напряжен, кажется неуместной. Если ты не расслаблен на ринге, ты не победишь. Это так просто.
«Расслабься, большой мальчик. Не упрощай это для меня».
Я иду в его сторону, наношу ложный удар слева, затем замахиваюсь справа. Вся моя сила уходит на удар, когда он попадает ему в бок. Мужчина вздрагивает, его глаза темнеют, когда он осознает силу моего удара.
Я никогда не видела этого человека раньше, и он, должно быть, тоже не видел меня. Он не понимает, что я не маленькая девочка. Я умею драться.
Я умею хорошо драться.