Он собирается обучить меня. Морелли действительно собирается меня обучать.
Надеюсь, я об этом не пожалею.
Каэлиан
Я проезжаю через парковку у школы на парковочное место, почти не слушая, как мои братья спорят об ирландцах.
Вздыхаю, устав от шума внутри и снаружи моей головы. Я выключаю машину и откидываюсь на спинку сиденья. Сегодня я почти не пошел в школу.
Почти.
Из-за дерьма с ирландцами, подражателя Убийцы Ворона и этой девчонки, которая заразила мои мысли, как болезнь, и в моем мозгу все перемешалось. Для меня это не очень хорошо; я чувствую себя на грани и взвинченным.
Мне нужно вернуться в «Инферно». Я должен выместить свою ярость и беспорядочные мысли на соперниках.
Но нет, вместо этого я решаю тренировать какую-то девчонку, которая выглядит так, будто ей самое место в младших классах.
Какого хрена я сказал, что сделаю это? Я должен был подумать, прежде чем помогать ей. Я даже не знаю, почему сделал это. Я просто видел, как она избивала мясистого урода на ринге, и видел ее безудержную ярость, когда на пришедшую с ней тихоню пялился какой-то подонок. У нее нет контроля. Нет сдержанности. Девчонка неуправляема, и ей, честно говоря, повезло, что она все еще жива. Это она истекала кровью у меня на глазах, когда толпа людей повалила ее на грязный пол? Она ничего не сделала, только съежилась и под собственные крики прикрыла свое тело. Она не слабая, так что же было в ее мозгу, что заставило так легко сдаться?
Другая ее сторона, монстр внутри крошечного тела, разорвала мужчину вдвое больше нее, пока он не превратился в груду переломанных конечностей на коврике ринга. На ринге она сражается с жестокими преступниками и выходит оттуда целой и невредимой, хотя и с синяками. Она не должна была выходить. Ее не должно было быть в живых.
Наблюдать за ее борьбой, по-настоящему сражающейся в меру своих возможностей, было чертовски сексуально и ужасающе одновременно. Девчонка дерется грязно, и наблюдать за яростью в ее кристально-голубых глазах, излучающих необузданную силу, заключенную в ее маленьком теле, было чертовски соблазнительно.
Безумие в ее глазах было настолько заметным, будто написано кровью. Что-то во мне надломилось, и слова сорвались с моих губ прежде, чем мозг успел их осознать. Это было нечто, чего я не мог забрать обратно, даже когда мне так сильно этого хотелось.
Неудивительно, почему людям нравится смотреть на ее бои. Она красива, но пытается скрыть это, оставаясь холодной и отстраненной от всего, что ее окружает.
Единственный раз, когда в глазах девчонки вспыхнули какие-то эмоции, кроме ненависти, это когда она искала девочку, с которой пришла. В ее глазах была смесь мягкости и ужаса, из-за чего мне захотелось окунуть кисть в ее радужки и раскрасить мир ее эмоциями.
Не знаю, что в ней такого, но наблюдение за тем, как она разваливается на части, как ее наполняет слабость, вызвало во мне такую ярость, что я не мог остановить свои слова, хотя и хотел этого. Мне следовало уйти, не сказав больше ни слова, но я этого не сделал. Я не смог.
Но что сделано, то сделано, и теперь у меня есть еще одна проблема, которую нужно решать в дополнение к другим сотням моих гребаных проблем.
— Чувак, эта цыпочка просто огонь, — Маттео тычет пальцем в окно перед моим лицом.
Я следую его взглядом, и мои глаза останавливаются на девушке, ставшей центром моих мыслей. Ее уродливую серую «Хонду Цивик» давно пора сдать на металлолом. Но каким-то образом тачка все еще держится. Девчонка, кажется, об этом знает, поскольку выходит из машины и, сжав челюсти, бегло осматривает парковку.
Именно по этой причине ей нужно тренироваться. Она ведет себя так, будто большая и крутая, но даже не чувствует, когда три чувака наблюдают за ней с другого конца парковки.
Откуда она? В своей безразмерной клетчатой рубашке она выглядит так, будто у нее нет ни гроша за душой. Рубашка свободно свисает с ее плеч, а черные леггинсы скрывают подтянутые бедра, которые я видел только на ринге. Она не слишком фигуристая. Скорее миниатюрная. Маленькая. Но в этом маленьком теле скрыта ярость, которая, как я знаю, рвется наружу.
Ее лицо разбито, даже отсюда я это вижу. Но килограмм косметики на ее лице скрывает синяки и порезы. Она хочет спрятаться, но мир не дает. Люди видят ее, они хотят ее. Это видно и по школе, и по «Инферно». Ее желают все вокруг. Даже если она сама этого не хочет.
Я оглядываюсь через плечо, прищурившись.
— Откуда ты ее знаешь?
Маттео смеется, глядя на Габриэля, на лице которого тоже ухмылка. Я напрягаюсь, ненавидя то, что они знают о ней что-то, чего не знаю я. Я не хочу, чтобы они имели к ней какое-либо отношение.
Я хочу спрятать ее и сохранить для своих эгоистичных нужд.
— Я дразнил ее в пятницу, и она набросилась на меня с карандашом. Чуть не проткнула мне бедро, — смеется он, и я стискиваю зубы, глядя на него.
Его улыбка исчезает.
— Не волнуйся, старший брат. Ее угрозы исчезли, как только я сказал ей, что засуну ей в рот свой пистолет.
Габриэль усмехается, и я перевожу взгляд на него.
Он распахивает глаза.
— Что заползло тебе в задницу?
Я оглядываюсь на нее, наблюдая, как она подходит к девочке, о которой беспокоилась в «Инферно». Та выглядит нервной, крепко сжимает свой рюкзак, а на ее ключице покачивается серебряная цепочка с подвеской в виде креста.
— Как это они обе такие супергорячие, но в то же время нет? — наклоняется вперед Маттео, склонив голову рядом с моей.
Я рычу, тянусь рукой к его лицу, и толкаю его на заднее сиденье.
— Держись от них подальше.
И под ними я подразумеваю ее.
Держись от нее подальше.
Габриэль разражается лающим смехом.
— Что? Что за хрень?
Я открываю дверь. Мне нужно убраться от них подальше. Я не буду говорить об этом ни с кем из них, потому что даже не знаю, как объяснить, что чувствую.
Я просто чувствую себя... сбитым с толку. Чертовой развалиной.
Прежде чем я успеваю открыть дверь, Габриэль нажимает на кнопку блокировки. Я поворачиваюсь к нему с яростным взглядом, и он окидывает меня таким же взглядом.
— Ты так просто не уйдешь. Что на хрен значит «держись от них подальше»? Кто они тебе?
— Они никто, — рычу я.
— Так почему у тебя такой вид, будто ты хочешь перегрызть нам глотки даже за то, что мы о них говорим? Это та, что в клетчатом, или та, что в фиолетовом? — Габриэль прислоняется к приборной панели, облизывая губы, и его глаза вспыхивают так, будто он представляет этих девчонок без одежды. — Наверняка это та, что в клетчатом. Та, что держала карандаш у бедра Маттео?
Он проводит рукой по подбородку, и мне кажется, что мои зубы вот-вот треснут от напряжения.
— Определенно она. Она дерзкая. Бьюсь об заклад, она бунтарка в постели. Она, вероятно, кусается. Сильно, — усмехается Маттео.
Я протягиваю руку назад, хватаю Маттео за рубашку и тяну его вперед, пока половина его тела не оказывается на передних сиденьях.
— Оставь. Ее. В покое, — цежу я сквозь зубы.
Габриэль прикусывает губу, глядя на меня прищуренными глазами.
— Что за хрень с тобой творится, Каэ?
Я мгновение смотрю на Маттео, затем отпускаю его и нажимаю кнопку разблокировки машины.
— Ничего. Она просто... держись от нее подальше.
Я выхожу на улицу, захлопывая дверь сильнее, чем необходимо. Бросив один быстрый взгляд в сторону ее дерьмовой машины, я их больше не вижу.
Блядь.
Я сижу в библиотеке, через мои «АирПодсы» льется песня группы Bring Me the Horizon, передо мной лежит мой «Мак», хотя я не делаю ни грамма домашней работы, над которой должен трудиться.
Я постукиваю ручкой по краю стола в такт барабанам, а мои мысли снова возвращаются к ней.
Хотя не должны. И все же, как бы сильно я ни хотел, чтобы девчонка исчезла из моего сознания, она только еще больше заполняет его.
Я опускаю взгляд на свои сбитые костяшки пальцев, на ссадины коже там, где прошлой ночью я избил столько народа, сколько только смог. За то, что причинили ей боль.
За то, что к ней прикоснулись.
Как только я увидел, что она в опасности, у меня сработал врожденный инстинкт броситься к ней. Чтобы ее защитить. Я никогда раньше не испытывал ничего подобного, поэтому почувствовать такое к какой-то едва знакомой цыпочке мне не по душе.
Наблюдать за ней на парковке, с синяками на коже, зная, что каждый шаг причиняет ей боль, не приносит мне ни облегчения, ни радости. Это злит меня, и я хочу вернуться в «Инферно» и снова избить тех парней за то, что они дышали в ее сторону.
Я вздыхаю, бросаю карандаш на клавиатуру и отодвигаю стул. Свободное время заполнено только тем, что я валяю дурака до следующего урока. Когда вы ходите в школу, которая в буквальном смысле является просто платформой, преподносящей вас на блюдечке в престижный колледж, это приводит к большому количеству ненужного дополнительного времени. Большинство моих занятий заполнены учебной программой колледжа, которая не имеет ко мне никакого отношения. Колледж бессмыслен, когда во время лекции нельзя рассказать о моем семейном бизнесе.
Моя болезнь и то, как я работаю, не вписывается в учебный план. Я ненормальный, а моя семья — преступники. То, что я и мои братья получаем диплом о среднем образовании в таком учебном заведении, делает моих родителей счастливыми.
Они обеспечат нас, а наш семейный бизнес принесет достаток, которого с лихвой хватит до конца жизни нам и нашим детям.
Я встаю в кабинете, вытянув руки над головой. Он больше похож на офис, с письменным столом, красивым стулом и даже маленькой кушеткой у стены. Три другие стены покрыты стеклом, что дает мне прекрасный вид на библиотеку. Ряды книжных полок тянутся до второго уровня, где еще больше проходов и книжных полок.