— Какого хрена ты здесь? — огрызаюсь я.
Она перестает обхватывать себя руками, поднимая на меня противоречивый взгляд.
— Откуда ты знаешь, что убивать — это то, что тебе предназначено делать?
Я с любопытством прищуриваю глаза, склонив голову набок.
— Что во мне такого, что заставляет тебя думать, что я зарабатываю на жизнь убийством людей?
Она разрывает ленту, сгибая руку, затем начинает с другой.
— Ну, во-первых, ты без раздумий убил кого-то на ринге. На меня тоже попала кровь, знаешь ли. Ты выглядел почти... довольным. Как будто наслаждался каждой секундой.
— Так и было, — говорю я, ничуть не обескураженный ее комментарием.
Девушка делает глубокий вдох, не отрывая от меня взгляда.
— А еще у тебя такой взгляд. Как будто ты оборвал жизни. Не одну или две, не только на ринге. Я словно вижу каждый украденный тобой вдох. Каждое тело, которое ты разорвал на части и похоронил. Кровь, которую ты пролил. И ты, кажется, не раскаиваешься. Это как будто дает тебе жизнь.
Я ничего не говорю. Ничего не чувствую. У меня нет ответа для нее, потому что я не понимаю, чего она хочет от меня. Подтверждения того, что я делаю эти вещи? Отрицания? Ссоры? Я не знаю, что ей нужно.
— У тебя есть контроль, который мне нужен. Мне его не хватает. У меня есть эта... потребность забирать жизнь. Я все время чертовски злюсь и хочу выместить это на всех вокруг. Я боюсь, что совершу ошибку, которую никогда не смогу исправить. Вот почему я здесь, — сопит девчонка, опустив голову на ленту, когда заканчивает заматывать вторую руку. — Я просто хочу научиться контролировать это и быть... как ты. — В конце ее голос срывается.
Я сжимаю кулаки.
— Выходи на ринг.
Она роняет свою сумку на землю. Дрожащими от волнения руками она расстегивает рубашку на талии и срывает майку через голову, оставшись в одном спортивном лифчике, который облегает грудь. Девчонка не снимает леггинсы, но наклоняется, чтобы сбросить с ног обувь.
Встав, она на мгновение смотрит на меня, уже находящегося на ринге. В ожидании ее.
— Я готова.
Рэйвен
Пройдя на противоположный конец ринга, я проскальзываю под канаты. Этот коврик чистый и белый, в отличие от испачканного в «Инферно». Его отбеливали столько раз, что я до сих пор чувствую запах химикатов.
Я поднимаю взгляд и смотрю на парня, на его худощавое телосложение, которое в то же время по-звериному крепкое. Он похож на оружие, смертоносное и готовое в любой момент нанести удар.
— Как тебя зовут?
Эти сучки называли его по имени, но они так быстро говорили, что я не успела уловить. Я понимаю, что его фамилия Морелли. Но это все, что мне известно.
— Каэлиан. — Каэ-лиин. — Каэлиан Морелли.
Каэлиан Морелли.
Я перекатываю слова во рту. Его имя звучит уверенно и властно. Он не тот, с кем можно шутить. Каждая буква наполнена жестокостью. Его имя может носить только тот, кто правит миром. Тот, кто может сломать позвоночник одним лишь движением руки.
Он — тот, с кем я никогда, никогда не должна терять бдительность.
— Откуда ты? — тихо спрашиваю я.
Я вдруг чувствую себя не в своей тарелке. Он говорит как член королевской семьи. Смерть, заключенная в тело, сотканное из мускулов и искусства. Его загорелая кожа подергивается от напряжения. Я смотрю, как татуировки на его руках танцуют на фоне мускулов.
— Из Сицилии.
Больше он ничего не говорит. Каэлиан не просит у меня никакой информации взамен. Он ничего не спрашивает в ответ. Просто смотрит на меня, как будто закончил этот разговор еще до того, как он начался.
Каэлиан Морелли из Сицилии, Италия.
Он открывает рот, чтобы заговорить, как вдруг открывается задняя дверь, через которую мы не заходили. Я распахиваю глаза и напрягаюсь, поскольку в зал заходят двое взрослых, каждый из которых держится с такой властностью, что я раздумываю, не стоит ли мне им поклониться.
Стоящий рядом со мной Каэлиан напрягается, и это заставляет меня занервничать еще больше.
«Кто эти люди?»
— Каэлиан, — говорит мужчина, одетый в искусно сшитый черный костюм. Его спина напряженно выпрямлена, руки в карманах.
— Папа. Мама, — кивает Каэлиан, и я изо всех сил стараюсь, чтобы у меня не отвисла челюсть и не расширились глаза.
«Его родители?»
Никогда бы не подумала, что это его родители, но я вижу сходство. У его отца такой же оттенок кожи, но у Каэлиана красивые волосы и темно-карие глаза, как у матери.
— Кто с тобой, Каэлиан? — Голос его матери мягкий и женственный, но в то же время в нем слышится жесткость. Она недружелюбна. У нее нет материнской привязанности, как обычно бывает.
Наверняка, она поладила бы с тетей Глорией.
Возможно, этой женщине нельзя доверять.
Каэлиан встает передо мной, закрывая их от меня.
Или, может, он загораживает меня от них.
— Она — никто, — вот и все, что говорит Каэлиан.
Стук каблуков слышится все ближе и ближе, пока ее голос не раздается совсем рядом со мной.
— Это не очень вежливо, Каэлиан. Представь нас.
Я слышу, как Каэлиан слегка рычит, затем тянется рукой за спину и, схватив меня за локоть, вытаскивает рядом с собой.
— Это мои родители. А это девочка из школы. Я учу ее кое-чему. А теперь, если вы не возражаете, я продолжу.
— Каэлиан, — складывает губы в суровую гримасу его отец.
Каэлиан вздыхает, и я понимаю, что его терпение на исходе. Я смотрю на него, вижу его стиснутые челюсти, напряженное тело.
Я перевожу взгляд на его мать, смотрю на ее темно-каштановые волосы, уложенные волнами и доведенные до совершенства. На ней кремовая блузка, заправленная в нарядные брюки, которые выглядят такими гладкими и блестящими, что мне становится интересно, какова на ощупь ткань, когда она прикасается к ее коже.
Я протягиваю руку и хватаю Каэлиана за бицепс. Он такой большой, такой напряженный, что мои пальцы едва обхватывают его руку. Кончики моих пальцев горят, и я задыхаюсь, чувствуя, как между нами пробегает электричество. Я перевожу взгляд на него и вижу, что Каэлиан уже смотрит на меня с безжалостным выражением на лице. Которое должно меня напугать. Оно должно меня пугать.
Но я снова сжимаю его руку.
— Мне действительно скоро нужно идти. Нам следует вернуться к работе, если мы хотим закончить вовремя. — Я понятия не имею, откуда берутся мои силы, но мне хотелось бы притвориться, что в этот момент Каэлиан придает мне хоть каплю мужества.
Я не боюсь его.
Не боюсь.
Его отец прочищает горло, и звук удаляющихся каблуков заставляет меня перевести взгляд на его родителей.
— У нас встреча за ужином, на которой мы должны присутствовать. Мы вернемся только поздно вечером, — говорит его отец.
Каэлиан снова напрягается.
— Встреча за ужином?
Его отец сжимает губы в тонкую линию.
— Да, встреча за ужином. Мы можем обсудить это позже. Спокойной ночи, Каэлиан, и девочка из школы Каэлиана, — говорит он, после чего вместе с женой выходит.
Мама Каэлиана в последний момент оборачивается через плечо, бросая на меня любопытный, слегка холодный взгляд, затем дверь закрывается, и мы остаемся вдвоем.
Мы снова одни.
Покалывание в пальцах предупреждает меня о том, что моя рука все еще на его предплечье, и я, разжав пальцы, смотрю ему в глаза.
Каэлиан долго смотрит на меня. Я вижу, как он сжимает челюсти, как дергается его щека, и я понятия не имею, как это получается, но это чертовски привлекательно.
— Займи позицию, — приказывает он, отступая на противоположный конец ринга.
Его приказ заставляет меня действовать. Я расставляю ноги, сгибаю колени и поднимаю кулаки к лицу. Закрываю нос — место, которое он разбил. Другой рукой я готовлюсь ударить его, потому что понятия не имею, что он задумал.
— У тебя дерьмовая стойка, — объявляет он с другой стороны ринга.
Я сужаю глаза и опускаю руки.
— С этой стойкой я укладывала взрослых мужчин на задницу. Меня тренировал один из лучших, и он сделал мою стойку чертовски совершенной, спасибо тебе большое.
Он слегка качает головой.
— У тебя дерьмовая стойка, — повторяет Каэлиан.
Я делаю шаг к нему, снова поднимая руки. Я взмахиваю рукой, потому что он нажимает на все кнопки, которые только можно нажать внутри меня. Он не уважает не только меня, но и Коргана?
Да пошел он.
Каэлиан хватает меня за запястье, крепко и неумолимо впиваясь пальцами в мою кожу. Его хватка крепка, и он взмахивает другой рукой. Костяшками пальцев он ударяет меня по челюсти, не нежно, но и не сильно. Достаточно, чтобы почувствовать боль, но не свалить меня на задницу.
— У тебя. Дерьмовая. Стойка. Ты думаешь, что знаешь, что делаешь, но это не так. Корган и Реджи ставили тебя к бойцам-любителям, которые знают меньше, чем ты. Вот почему ты надираешь им задницы. Что происходит, когда ты сталкиваешься с кем-то вроде меня? Что будет, если в тот момент, когда ты готова убить кого-то, он окажется настолько чертовски непостоянным, что ты не сможешь предугадать его следующий шаг?
В мгновение ока Каэлиан делает шаг вперед, обхватывает меня за горло, отрывая от пола. Я хватаюсь за его руки, пытаясь убрать от себя его пальцы. Я не могу сделать даже небольшой глоток воздуха. Он перекрыл мне кислород. Полностью.
— Ничего не стоит сбить тебя с ног, — ставит меня на пол Каэлиан, и я хватаюсь руками за горло.
Я втягиваю в себя воздух, испытывая головокружение и чертовски злясь на его слова.
Я знаю, что я хороший боец. Я знаю, что это так.
Каэлиан хватает меня за плечи и разворачивает так, что я оказываюсь к нему спиной. Он толкает меня к другому концу ринга, и я, спотыкаясь, иду прочь от него. Каэлиан быстро движется за мной, приседает и делает подсечку. Я приземляюсь ничком, так сильно ударившись лбом о коврик, что вижу звезды.