— Ты даже не можешь защитить себя от нападающего, который приближается к тебе сзади. Как ты сможешь убежать? Как ты вообще сможешь кого-то убить, если не знаешь элементарных чертовых инстинктов?
Я рычу в мат, пот мгновенно выступает у меня на лбу и стекает по спине. Это не от напряжения. Это от гребаной ярости.
Я разворачиваюсь, вскакиваю с пола и прыгаю в его объятия. Обхватываю его ногами за талию и впиваюсь когтями ему в лицо. Каэлиан ошеломлен, но быстро приходит в себя, отбиваясь от меня. Однако меня не остановить. Я так зла, что цепляюсь за него, как дикая кошка, царапая когтями каждый дюйм кожи, до которого могу дотянуться. Бью локтями по его лицу, и делаю все возможные движения.
— Как же я тебя ненавижу, — рычу я.
Каэлиан падает на землю, я ударяюсь спиной о мат. У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на него снизу вверх, его лицо темнеет и скрывается в тени. Но я вижу, как его глаза пристально смотрят на меня, когда он вдавливает меня в мат. Почти каждый дюйм его тела прижат к моему. Мы переплелись так тесно, что это, казалось бы сексуальным, если бы между нами не было бушующей ненависти.
— У тебя дерьмовая стойка, и ты дерешься, как гребаный котенок.
Я отталкиваюсь от Каэлиана, но это только заставляет его прижиматься ко мне сильнее. Я чувствую его бедра, его ноги, его долбаный член, когда он прижимается ко мне всем телом. Не сексуально, а собственнически. Как будто он знает, у кого на руках все козыри. Кто более могущественный. Ему ничего не стоило бы покончить с моей жизнью. Он слишком силен.
— Вместо того чтобы одолевать меня, почему бы тебе, черт возьми, не научить меня? — тяжело дышу я.
— Я учу тебя. Чувствуй людей вокруг себя. Чувствуй их движения, их силу. Я подхожу к тебе сзади, а ты даже не замечаешь, что я там. Разберись, мать твою, или ты никогда не сможешь сделать то, чего так сильно хочешь. Убивать.
Каэлиан отрывается от меня и идет на свою сторону ринга. Он разминает шею, и по комнате разносится злобный треск.
— Ты уже должна быть на ногах. Как только у тебя появится возможность, ты должна встать в стойку, готовая к тому, что нападающий снова сделает выпад.
Я вскакиваю на ноги, смущенная тем, насколько слабой я себя чувствую. Я думала, что знаю, что делать. Мне казалось, что у меня все схвачено, но я никогда не чувствовала себя такой разбитой, как сейчас.
Я отступаю на свою сторону ринга, держа руки по бокам. Я не знаю, как стоять. Видимо, я всегда делала это неправильно. Так как же правильно?
— Не поворачивайся ко мне лицом. Твое тело открыто для ударов в любом месте.
Я поворачиваюсь влево, чтобы мое правое плечо было обращено к нему.
— Не сгибай так сильно ногу. Кажется, тебя может сдуть ветром.
Я сердито смотрю на Каэлиана, но выражение его лица не меняется.
— Подними руки, — приказывает он.
Я делаю, как он просит.
— Не так высоко.
Я опускаю их.
— Не так низко. — Его голос становится резким, и я хочу огрызнуться на него, но боюсь, что он просто пошлет меня к чертовой матери.
— Ради всего святого, черт возьми, ты совсем бесполезна?
Каэлиан подходит ко мне, сжав мою руку в обжигающей хватке. Мне хочется застонать от его обжигающего прикосновения, и я задаюсь вопросом, останутся ли на этом месте ожоги третьей степени. Сердце скачет в груди, перепрыгивая с ребра на ребро. Я прочищаю горло, глядя на Каэлиана из-под ресниц. Кажется, он не замечает моего беспокойства или хорошо это скрывает. В любом случае, я чувствую себя бутылкой, переполненной эмоциями, в то время как он кажется таким... безэмоциональным.
Каэлиан двигает мои руки, располагая их именно так, как ему хочется. Он слишком близко ко мне. Я чувствую его пряный запах и то, насколько он силен. Знает ли Каэлиан, как от него пахнет? Знает ли он, что это афродизиак? Что он действует на людей, находящихся в непосредственной близости от него?
Я могу упасть на колени. Я хочу этого, но напрягаю их, чтобы оставаться в вертикальном положении.
Каэлиан поднимает ногу и пинает меня под колено, от чего оно сгибается.
— Ты сломаешь свои хреновы ноги, если будешь держать их в таком положении.
Я упаду, если он не отойдет от меня.
«Что, черт возьми, происходит?»
Мне никто не нравится. Я не хочу никому нравиться.
— Держи руки вот так.
Каэлиан располагает их в том же положении, что и я, но это не имеет значения, потому что я знаю, что он из тех мужчин, которые всегда получают то, что хотят. Он заполняет мое пространство, прижимаясь ко мне всем телом.
Сердце перестает колотиться о ребра, и на этот раз у меня такое чувство, будто кто-то выпустил в моей груди миллион бабочек, их мягкие крылышки трепещут в каждой клеточки моего тела. Я подавляю вздох, и даже у Каэлиана перехватывает дыхание. Всего на мгновение.
Он тоже это чувствует? Может ли Каэлиан испытывать то же странное чувство в груди, что и я?
Он делает глубокий вдох и продолжает. Если бы все было так просто.
— Когда ты подойдешь ко мне, смотри на меня. Почувствуй меня. Чувствуй мой запах. Узнай обо мне все, прежде чем сделать свой шаг. Если ты упустишь хоть что-то — хотя бы одну вещь — ты, блядь, труп. Ясно?
— Ясно, — выдыхаю я.
Он отходит в сторону, держа руки на поясе.
— Вперед.
Я смотрю на его стойку, его ноги направлены в мою слабую сторону. Его руки готовы ударить меня в живот. Его тело напряжено и готово к бою.
«Где же его слабость?»
Каэлиан наклоняет голову в сторону, слегка обнажая шею. Я понимаю, что он помогает мне. Я делаю шаг вперед, наблюдая, как проявляется его слабость. Я иду к нему, делая вид, что направляюсь в противоположную сторону, но в последний момент выставляю руку.
Он хватает ее.
— Ты пиздецки очевидна. Я знал, что ты собираешься ударить в шею, еще до того, как ты сама об этом подумала.
— Нет! — кричу я, размахивая другой рукой и ударяя его по щеке.
Я чувствую, как костяшки пальцев бьются о кость. И хотя Каэлиан не вздрагивает и не отшатывается, я знаю, что это должно было быть больно. Сейчас во мне пылает ярость, и я хочу разорвать его на куски. Каэлиан вызывает у меня эмоции, которых я никогда раньше не испытывала, и это неприятное чувство.
Я чувствую себя еще более чокнутой, чем когда-либо прежде.
Я удивила его своим ударом, и Каэлиан это знает. Он протягивает руку, зарывается пальцами мне в волосы и тянет меня к полу. Я падаю, с грохотом ударяясь спиной о мат. Я свирепо смотрю на него, злясь, что он снова взял верх.
— Скажи мне, кого ты хочешь убить, — говорит Каэлиан, нависая надо мной.
— Не твое дело, — рычу я.
Он опускает ногу мне на грудь, и надавливает.
— Хочешь, чтобы тебя обучили, скажи мне. У тебя есть парень там, откуда ты приехала? Твои родители тебя бесят? — Его глаза горят и насмехаются, и я поднимаю ногу, пиная его так сильно, как только могу.
— Мои родители умерли. — Это не полная правда, но вполне может быть. — Я хочу убить всех. Но больше всего я хочу убить своих тетю и дядю.
Каэлиан приподнимает бровь, выражая любопытство и удивление.
— Что же такого сделали твои бедные тетя и дядя, чтобы попасть в твой черный список?
Я стискиваю зубы, ярость сжигает меня изнутри. Очень много всего. Они столько всего сделали, чтобы я их возненавидела, но за последнюю неделю они испортили мне жизнь до неузнаваемости.
Но я не скажу ему об этом ни слова, потому что Каэлиан не заслуживает правды о моей ситуации. Я не доверяю ему. Я вообще никому не доверяю.
— Они ничего не сделали, — вместо этого говорю я.
Каэлиан смотрит на меня, и я твердо выдерживаю его взгляд. Он может принять это или оставить. Если он не хочет тренировать меня, потому что я не буду с ним откровенна, что ж, тогда мне просто придется придумать что-то другое.
Я очень надеюсь, что это не так.
Каэлиан убирает ногу с моей груди, и поворачивается ко мне спиной.
Его слабость.
Я встаю, запрыгиваю ему на спину и обхватываю рукой за шею. Я крепко сжимаю его, а Каэлиан хватает меня за голову, приподнимает и переворачивает. Я оказываюсь по другую сторону веревки, и он прижимает меня к ней, прислоняясь грудью к моей спине. Каэлиан прижимается ко мне, и я таю в его объятиях.
Он впивает пальцами в мою кожу вдоль грудной клетки и постепенно спускается вниз, пока не оказывается за моим спортивным лифчиком, и прижимает пальцы к моей обнаженной коже. Это соблазнительно, интимно, но в то же время агрессивно и доминирующе.
— Твое тело покрыто шрамами, — хриплым голосом бормочет Каэлиан, выдыхая мне в волосы.
Я напрягаюсь всем телом, и он вонзает пальцы еще глубже, пока я не убеждаюсь, что после них останется след. Он прижимается к моей заднице, и я чувствую его эрекцию, сильную, толстую, яростную.
— Мои шрамы — не твое дело.
Он мурлычет, прижимаясь ко мне, и я чувствую, как это ласкает каждый дюйм моей кожи.
— Думаю, что с каждой минутой, проведенной в моем доме, ты становишься моим делом.
Я пытаюсь отстраниться от него, но его пальцы все еще впиваются в меня, и я понимаю, что у меня нет шансов спастись, если только он меня не отпустит.
Я бы солгала, если бы сказала, что часть меня никогда не хотела быть свободной.
Здесь, в этот момент, рядом с ним, я чувствую, как хаос рассеивается. Мой разум отдыхает, а тело расслабляется, когда рядом со мной стоит Каэлиан. Он здесь, этот монстр, этот зверь, который сломил меня физически и морально, но также делает из меня более сильную версию себя.
Ту, кто сможет победить. Ту, кто сможет выжить.
Я не знаю, кто такой Каэлиан Морелли, но начинаю понимать, что он — мой.
Он опускает пальцы ниже, проводя по моему животу, мышцы подергиваются от нервного напряжения. Его указательный палец погружается в мой пупок, надавливая, вылепляя, выгравировывая себя во мне. Затем Каэлиан снова опускается ниже, скользя пальцами по поясу моих леггинсов. Играя с тканью, проскальзывая под леггинсы на дюйм и возвращаясь обратно. Каэлиан играет со мной в эту игру до тех пор, пока я превращусь в его объятиях в дрожащее месиво, нетерпеливая и жаждущая его прикосновений.