Я ничего не говорю.
Рэйвен переводит взгляд с меня на Маттео, на Габриэля и обратно. Она пытается понять, как много ей следует сказать в их присутствии. Ее глаза снова встречаются с моими, и я могу прочесть каждую ее эмоцию, но отвожу от нее взгляд, не желая вникать в то, что Рэйвен пытается мне сказать. Не сейчас.
Позже. Определенно позже.
— Сегодня вечером — да.
Снова смотрю на нее, и ее лицо остается непроницаемым.
— Просто хотела, чтобы ты знал.
Я киваю, и Рэйвен хватает свою кузину за руку, после чего они разворачиваются и уходят от меня, не говоря больше ни слова.
Моя грудь сжимается с каждым шагом, который она делает, удаляясь от меня. Рэйвен не оборачивается, чтобы посмотреть на меня, но я вижу, что ей этого хочется. Она хочет увидеть мое лицо. Хочет задать мне вопросы. В ней слишком много эмоций, ее разум работает слишком быстро, чтобы она могла быть такой же простой, как раньше.
«Не волнуйся, детка. Я позабочусь о том, чтобы выудить из тебя каждую унцию информации».
Я наблюдаю, как они возвращаются к своему столику, и как в замедленной съемке они пробираются сквозь толпу людей.
Я бросаю взгляд налево и вижу Трину, сидящую за своим обычным столиком. На ее шее видны синяки от пальцев, и я ничуть не шокирован. Рэйвен хотела причинить вред, и ей это удалось.
Хотя сейчас я вижу жажду мести в глазах Трины, когда она хватает свою тарелку с едой и, поскольку та чертовски предсказуема, встает, когда Рэйвен подтаскивает кузину к ее столу. Я напрягаюсь всем телом, когда встаю, и делаю движение, чтобы остановить ее, но уже слишком поздно.
Трина бросает свою тарелку с яблочным пюре на пол, и я не вижу их лиц, но они обе замирают.
Ария наступает прямо на яблочное пюре и пытается выпрямиться, но на кафельном полу слишком скользко, и она хватается за Рэйвен, чтобы не упасть, но Рэйвен просто становится весом.
Они обе падают на пол.
Трина швыряет свою тарелку Рэйвен в грудь. Квашеная капуста и соус «Тысяча островов» взлетают в воздух вместе с кучей других ингредиентов, которые, я знаю, не могут приятно пахнуть на одежде или коже. Могу только представить, что именно разлетелось по груди Рэйвен.
Воцаряется тишина, а затем смех заполняет пустоту. Так много смеха, причем основная его масса исходит от сучьего стола Трины и тех, кто его окружает.
— Охуеть, — выдыхает Маттео.
— Ни хрена себе, — стонет Габриэль.
Я делаю шаг к ним, жар разливается по моей крови, а ярость сжигает меня изнутри.
Что это за сучий ход? Я скрежещу зубами от злости, что Рэйвен оказалась в очередной куче дерьма, которую мне придется разгребать.
У меня расширяются глаза, когда вижу, как Рэйвен переворачивается, и тянется к вилке Трины. Она сжимает ее в кулаке, выставляя зубцы наружу. Идеальное оружие.
«Ебать, она собирается ее ударить».
Я ускоряюсь, и как только Рэйвен вскакивает на ноги и делает первый шаг, чтобы броситься на Трину, оказываюсь рядом. Обнимаю ее за талию, притягивая спиной к своей груди. Обхватываю ее запястье и тяну его к себе, пряча вилку от посторонних глаз.
Один взгляд на Трину говорит мне о том, что она определенно видела, что должно было произойти.
И снова ее жизнь висела на волоске.
— В следующий раз я не стану ее сдерживать, — рычу я, как раз когда мои братья подбегают ко мне. Киваю в сторону кузины, которая в замешательстве смотрит на меня, а затем на Рэйвен.
Мои братья помогают ей подняться, и мы выходим из столовой в пустые коридоры и прямиком в затемненный класс.
Габриэль закрывает дверь, и я оттаскиваю Рэйвен в угол, все еще держа ее за запястье, сжимающее вилку. Я сжимаю с силой, пока ее пальцы не разжимаются, и единственным звуком в комнате становится легкий лязг металла, ударяющегося о кафель.
— Ебаная сука, — выплевывает Рэйвен, вытирая футболку от оранжевого соуса. — Ты должен был позволить мне покончить с ее жалкой жизнью, когда у меня был шанс.
Я пристально смотрю на нее.
— И ты бы сделала это незаметно... как?
Она смотрит на меня так, будто не задумывалась об этой мелочи. В ее глазах мелькает понимание, и я радуюсь, что в ней еще осталось хоть немного самообладания и человечности.
— Черт. Я никогда об этом не думала, — вздыхает она.
— Конечно, не думала, — рычу я. — Ты чертовски импульсивна и не думаешь ни о чем, кроме момента. Ты бы зарезала ее в кафетерии, и все бы тебя увидели. Тебя бы упекли за решетку. Ее отец добился бы, чтобы тебе предъявили обвинение как взрослой. Тебе бы это понравилось? Быть запертой в тюрьме до конца жизни? Может быть, ты избежала бы этого и попала в психушку, но могу гарантировать, что это было бы ничуть не лучше.
— Я поняла. Я поняла! — стонет Рэйвен, выходя из моего пространства и проводя руками по своим растрепанным волосам. — Я не думала. Очевидно, именно поэтому я и пришла к тебе в первую очередь.
Я оглядываюсь через плечо и вижу, как Габриэль помогает Арии привести в порядок ее одежду. У него в руках два рулона туалетной бумаги, и я чувствую, что он не знает, прикасаться к ней или нет. Кажется, она всех пугает, но в конце концов Габриэлю становится все равно, он делает шаг вперед и вытирает большую каплю яблочного пюре с рукава ее рубашки.
Я перевожу взгляд на Рэйвен, и она выглядит одновременно взбешенной и совершенно потерянной.
— Да, тебе это явно нужно.
Она хмурится на мои слова, и я на секунду сбавляю тон.
— Тебе что-то нужно? Я могу попросить Маттео сходить за какой-нибудь одеждой из раздевалки.
Лицо Рэйвен морщится от отвращения.
— Нет, спасибо. Мы идем домой. Я ни за что не собираюсь сидеть весь остаток дня в объедках этой твари.
— Рэйвен! Моей маме это не понравится. — Глаза Арии расширяются, и я прищуриваюсь, глядя на нее.
«Что не понравится ее маме?»
Рэйвен сжимает челюсть и качает головой.
— Мне все равно, Ария. Пойдем.
Ария на секунду замирает, и между ними происходит некое негласное общение. Я понимаю, у меня такие же разговоры с братом. Хотя мне хотелось бы знать, что они говорят друг другу.
— В четыре часа, Рэйвен, — приказываю я.
Она кивает, отходит от меня и хватает Арию.
— Спасибо, что помог ей, — бормочет она Габриэлю, прежде чем они обе выскальзывают за дверь, закрывая ее за собой.
— Что это было, черт возьми? — рявкает мне Габриэль, как только за ними закрывается дверь.
Я бросаю на них взгляд, Маттео, наконец, убирает свой телефон и смотрит на меня так же, как Габриэль.
Обвиняюще.
Я прищуриваюсь, глядя на них обоих.
— Я расскажу вам позже.
Маттео открывает рот, но я останавливаю его взглядом.
— Позже.
Я дам им что-нибудь, когда у меня будет что им дать. Прямо здесь и сейчас у меня ничего нет.
Ничего, кроме измученной девушки с кучей дерьмового багажа и таким скрытым прошлым, что даже источники ФБР не могут его раскрыть.
Над моей головой раздается сигнал тревоги, и я бросаю взгляд на мониторы безопасности на стене нашего офиса, на множество мониторов, прикрепленных к стене, и вижу, как уродливая, дерьмовая «Хонда Цивик» подъезжает к воротам.
Я жду мгновение, затем нажимаю кнопку и наблюдаю, как ворота поднимаются над ее машиной.
Рэйвен снова опаздывает, но не так сильно, как два дня назад. Сегодня она опоздала всего на несколько минут, и это может быть связано с пробками или другими мелкими причинами, о которых я постоянно твержу себе. Мне следует просто отшить ее, как и хотел.
Но я знаю настоящую причину, по которой пропускаю ее через ворота. Это потому, что мне хочется докопаться до сути Рэйвен. Сегодня я узнаю, кто она такая и что скрывает.
Собравшись с духом, встаю с черного кожаного кресла и покидаю темную комнату, Роско следует за мной по пятам, пока я прохожу через дом. Сегодня днем здесь никого нет, и я чертовски благодарен за это. Еще одна стычка с матерью и Рэйвен не входит в мой список.
Мне не нужно с ней разговаривать, чтобы понять, что Рэйвен ей не нравится. Моя мать не любит никого и не считает, что кто-то достаточно хорош для нас. Это чертовски странно, потому что она не то чтобы постоянно заботится о нас, но ведет себя так, будто мы чертовски золотые. Любой, кто приближается к нам, узнает плохую сторону моей мамы.
И никто из нас не хочет ее видеть.
Наш двухэтажный дом длинный и спроектирован с таким количеством изгибов и потайных ходов в другие концы дома, что он больше похож на лабиринт.
Я направляюсь в спортзал, обхожу вокруг ринга и открываю дверь. Солнце, светившее до этого, быстро скрылось за тучами, и с них капает прохладная морось. У Рэйвен шарф плотно обмотан вокруг шеи и завязан под подбородком.
Она поднимает взгляд на меня при звуке открывающейся двери. В ее глазах мелькает неуверенность, и я задаюсь вопросом, какую эмоцию она только что ощутила. Было ли это горячо и пронзительно, или холодно и болезненно?
Почему она так нервничает, когда видит меня, хотя я видел ее всего несколько часов назад? Что произошло с тех пор, что заставило ее насторожиться?
— Привет, — говорит Рэйвен, стоя на ветру.
— Заходи.
Мое любопытство и удивление требуют, чтобы она продолжала приходить, но другая часть меня также хочет напугать ее, чтобы девушка больше никогда не показывалась на глаза. У меня никогда не было друга, никогда не было девушки, которая бы мне нравилась. Не знаю, кто она, но моя внутренняя реакция — заявить на нее права, а я едва ее знаю. У меня слишком много вопросов. Мне нужно слишком много ответов, чтобы позволить ей уйти до того, как будет написан наш путь или история.
Пока что я буду держать ее на расстоянии вытянутой руки, как и положено.
Рэйвен наклоняет голову, проходя мимо меня, и останавливается, когда Роско встает перед ней. Ее глаза расширяются, и она приседает, позволяя рюкзаку соскользнуть с плеч и опуститься на землю позади нее.