- Это не её, ей было тогда пятнадцать. Пистолет принадлежал её отцу, он же был крутым адвокатом, защищал плохих парней или от плохих парней. Или и то, и другое, - криво улыбнулся Билл, от чего стал заметен глубокий шрам под щетиной на правой щеке.
- У него были недоброжелатели?
- Конечно, об этом я и говорю.
- В Техасе у каждого второго есть оружие, - улыбнулась я, - и не у всех есть враги.
- Может просто не все знают, что у них они есть? – мрачно заметил Билл.
- Возможно.
- Аву признали виновной в убийстве, но признали невменяемой. Её отправили на лечение. В клинике она провела девять лет, – продолжил он.
- То есть она здорова теперь?
- Ну, так гласит её медицинская карта.
- А сам ты что думаешь? Ну, я имею ввиду, ты ведь работал там тогда?
- Не сразу, мне было девятнадцать, когда она оказалась в клинике. А когда я начал там работать, Ава Лоуренс находилась там уже четыре года.
- Ты видел её?
- Конечно, - громко засмеялся он, будто я сказала какую-то глупость. – Я же медбрат, не только свою работу выполняю, но и общаюсь с пациентами. Мы – их единственные собеседники, если не считать лечащих врачей. И копов иногда.
- Почему копы решили, что это она убийца? Ведь Мистер Лоуренс был юристом, а как ты верно заметил, у него, наверняка, было много недоброжелателей.
- Детали этого дела особо не разглашали широкой публике, потому что главным подозреваемым был несовершеннолетний. Но я знаю, что основной уликой, от которой отталкивался прокурор, стал личный дневник Авы. Последняя запись сделана в день убийства. Она писала о том, как ненавидит своих родителей. Что хочет избавиться от них. Там были и другие подобные откровенья. Если говорить коротко, то она не ладила с семьёй. Они противились её планам покинуть город, запрещали видеться с бойфрендом.
- Какой она была?
- Напуганной. По прошествии четырёх лет пребывания там, она всё ещё была напуганной, - он произнёс это с грустью. – Я много общался с ней. Она плохо помнила, что произошло. И плохо идентифицировала свою собственную личность. Проще говоря, она сама не знала, кто она.
- Ты знал её до этого?
- Да, немного, - замялся он, - это ведь маленький город.
- И она правда совершила эти убийства?
- Скажем так, я думаю, она приложила к этому руку.
- Ты знаешь, где она сейчас? Всё ещё в городе?
- Не знаю.
Я помолчала пару минут, переваривая услышанное.
- Как думаешь, можно поговорить с её лечащим врачом?
- Он здесь уже не работает. Четыре года назад он переехал в Портленд.
- Чёрт, – я расстроенно потёрла подбородок.
Билл внимательно смотрел на меня, потом наклонился к бардачку и стал что-то искать.
Он был совсем близко. От него пахло дождевой водой и свежестью.
- Может тебе помочь? Что ты ищешь?
- Карандаш и блокнот.
- Давай я помогу, – я тоже стала шарить рукой в тёмном бардачке. Моя рука случайно коснулась его. Я машинально отдёрнула её.
Билл сделал вид, что не заметил. Положил блокнот на руль и, написав что-то левой рукой на листке. Он левша, как и я. Оторвал бумажку и протянул мне.
- Что это?
- Имя и адрес лечащего врача Авы Лоуренс. Сложно видеть, как ты расстраиваешься, - тихо произнёс он и улыбнулся.
- Серьёзно? Спасибо!
- Пожалуйста, – просто сказал он, не сводя с меня глаз.
- Почему ты не сказал, что живёшь в том самом доме?
- Было бы странно говорить это в те две минуты, которые мы провели вместе, - засмеялся Билл.
- Да, наверное, ты прав, – я почувствовала себя глупо из-за своих подозрений. – Прости за бестактный вопрос, но как медбрат смог позволить себе такой огромный дом? Ты что, богатый наследник? – нервно захихикала я.
Он снова засмеялся:
- Знаешь, сколько теряет в цене дом, в котором произошло тройное убийство?
- Понятно.
Мы оба замолчали. Но тишина не казалось неловкой. Было совершенно комфортно сидеть с этим малознакомым мужчиной в его машине и ничего не говорить.
- Так у тебя есть дети? И, должно быть, жена? – осторожно поинтересовалась я.
Он вздохнул.
- Да, я женат уже почти пять лет, – он помолчал, а потом добавил, - и у нас близнецы, две дочки, Ева и Грэйс. Им скоро четыре.
Крупные капли с силой ударялись о лобовое стекло и торопливо стекали вниз. На улице уже почти стемнело, но салон пикапа освещал тусклый желтый свет.
Билл смотрел прямо перед собой, погрузившись в свои мысли, постукивая пальцами по рулю. У меня было время разглядеть его получше.
Тёмные волосы, судя по всему, были недавно подстрижены. Лёгкая двухдневная щетина, прямой нос, отчерченный подбородок и скулы, высокий лоб. Синяя клетчатая байковая рубашка немного облегала широкие плечи. Кажется, он в хорошей форме. Какого чёрта я его разглядываю?