- Прости меня. Ты заслуживала знать правду. Я просто… - он завалился на бок, не договорив.
Я подхватила его и помогла лечь.
- Не говори ничего. Мы выберемся, – я закусила потрескавшиеся онемевшие губы.
- Врёшь, – он улыбнулся и закашлялся кровью.
- Я благодарна тебе. За шанс… за новую жизнь…
- Я всё испортил, – он часто дышал, каждый раз издавая протяжный свист.
- Нет. Это я. Это изначально была моя вина, – прошептала я, стискивая зубы, сдерживая рыдания, моя слеза капнула на его щёку.
- Нет. Дети не несут ответственности за ошибки своих родителей. Не позволяй чужим ошибкам в прошлом, лишить тебя будущего.
Дэвид снова закашлялся, втянул ртом воздух в последний раз, и его глаза остановились. Навсегда. Он больше не дышал. Его больше нет.
- Нет, – прошептала я. – Я не позволю. Обещаю.
Снова выстрел заставил куст заслоняющий меня встрепенуться. И ещё один хлопок. Выстрел за выстрелом. В ушах звенело.
Невидимый толчок резко развернул меня. Острая жгучая боль пронзила плечо и быстро распространилась до кончиков пальцев и на всю грудную клетку. Перед глазами всё закружилось.
Не осознавая, что делаю, я поднялась на ноги и шатаясь вышла на берег, спотыкаясь о мелкие камешки.
Может быть в глубине своего сознания я понимала, что мне не выбраться отсюда, что это конец.
Ноги подкосились, и я рухнула на колени, чувствуя, как тёплая кровь струится по руке и капает на шершавую каменистую поверхность.
Как холодно. Пар кружился вокруг меня с блестящими снежинками, окутывая и усыпляя.
Кэтрин победно улыбнулась и снова подняла оружие, целясь в меня. Её серые глаза, совсем такие же как у меня, горели безумием.
- Прощай, сестрёнка… - оскалилась она.
Кэтрин сказала что-то ещё, но ветер донёс до меня только эти слова.
Фигура моей сестры расплывалась перед глазами, а звон в ушах уже заглушал гул снежной бури.
Внезапно Билл, лежавший чуть позади Кэтрин, неуверенно поднялся на ноги и прихрамывая приблизился к ней. Похоже, она услышала его шаги, потому что повернулась, но в тот же миг Билл вонзил что-то ей в шею.
Отвёртка.
Та самая, с помощью которой он вытащил гвозди из досок, закрывающих окно в доме Дэвида. Судя по всему, он прихватил её с собой.
Кэтрин уронила руки, разжав пальцы, и ружьё упало перед ней. Она не сводила глаз с окровавленного лица Билла, заваливаясь назад.
Он подхватил её и мягко опустил на берег, бережно придерживая, чтобы она не ударилась. С нежностью поглаживая спутанные светлые волосы, он не сводил глаз с жены, пока она не издала последний хрип.
- Прощай, – прошептала я.
В глазах потемнело и я обрушилась на холодный каменный берег.
Глава 30.
4 мая, 2020 год.
Стоя у приоткрытого окна, я чувствовала, как потоки прохладного утреннего воздуха уносят остатки тревоги после ночных кошмаров.
Лучи солнца, сочившиеся сквозь верхушки высоких сосен, безжалостно ранили глаза, но я не хотела уходить. Только в это время суток, я могу почувствовать этот свет и представить, будто я на улице, как любой свободный человек. В остальное время в качестве освещения выступают голубоватые лампы под самым потолком, скрытые чугунными решётками.
Неподвижный липкий туман лёгкой дымкой расстилался совсем низко у земли, покрывая свежую траву сверкающими капельками росы.
Сквозь мелкую металлическую, местами проржавевшую, сетку на небьющихся окнах, мне было видно часть кованного забора с пиками сверху, а за ним извилистую дорогу, маняще удаляющуюся в глубь леса.
Где-то недалеко, видимо, находилась парковка. Иногда я слышала, как машины подъезжают и глушат мотор, нарушая изматывающую тишину.
Резковатый аромат пихт доносился до окна моей палаты, но я никогда их не видела. Должно быть они росли за углом клиники. Этот ракурс мне, к сожалению, недоступен.
Я относилась к жизни и к свободе, как к должному. Даже если иногда мне казалось, что я не живу, что я в клетке, в тупике, это было огромное заблуждение.
По большей части, я сама ограничивала себя, поэтому и ощущала удушье, ведя, вроде бы, обычную жизнь. Только сейчас, потеряв свободу, я поняла это. Поняла, насколько сильно хочу жить.
Дэвиду пришлось умереть, чтобы заставить меня осознать это.
Дэвид.
Он был так раздавлен своим отчимом, которого считал родным человеком, который должен оберегать от любых жизненных невзгод, от любых разочарований и тревог, что мечта о шансе на новую жизнь в другом месте стала его спасательным кругом.