Однако, чтобы запереть поросят в новом стойле, потребовалась уйма времени. И всё из-за меня, потому что я постоянно делал что-нибудь не так — или, допустим, движение делал правильное, но слишком рано или слишком поздно; а один раз я даже шлепнулся. Мы вышли на улицу и постояли на свежем воздухе, я жадно вбирал его в легкие. У меня закружилась голова, и я прислонился к стене; кирпичи вокруг дверного проема были почти черные от грязи. Я заметил, как женщина взглянула сначала на меня, потом на Флора. Не успел я толком передохнуть, как они уже вернулись в свинарник. Я последовал за ними через две-три минуты. Флор чистил пустой загон струей под большим напором; я подошел слишком близко, и в лицо мне полетели брызги грязи. Я с омерзением отвернулся и только тогда заметил, что вода — или грязь — приятно освежает. Жена разбрызгивала пенное средство там, где основная грязь была уже вычищена. Она прервала работу и что-то мне сказала, с некоторым запозданием я понял смысл сказанного: мне предлагалось заняться уборкой в проходе. Совсем недавно он был еще чистым, но теперь, в самом деле, весь оказался истоптан. Не успел я прибраться в проходе, как Флор крикнул, чтобы я бросал это дело и шел за ним, и мы опять вернулись в первый свинарник. Тем временем подъехал грузовик, женщина что-то крикнула и ушла. Вслед затем раздался громкий звук, не смолкавший четверть часа или дольше, — это напоминало вой невыносимо громкой сирены. Звук наконец прекратился, грузовик уехал, и женщина вернулась к нам. Она сняла свою синюю куртку, и я обратил внимание на ее мускулистые руки и на вены, проступавшие под кожей.
Мы проработали до вечера, с двумя небольшими перерывами, причем я и в перерывах почти ничего не ел, только воду пил. Часов с пяти я ждал, что он вот-вот отпустит меня домой, но только в полвосьмого Флор сказал, что на сегодня хватит. Он указал на каморку, откуда утром достал для меня вещи. Это была котельная; в углу висел маленький умывальник.
— Хочешь, умойся там, — сказал он.
— Спасибо, — ответил я, принес из машинного сарая свою одежду, умылся и переоделся. Свернув комбинезон, я положил его вместе с перчатками на резиновые сапоги, которые выставил рядом с прочей небрежно расставленной там обувью.
Флор закрывал ворота машинного сарая, когда я направился к автомобилю.
— До завтра, — сказал я.
— Ага, — сказал он и почесал в затылке. — Только не опаздывай так сильно. Мы обычно начинаем в пять.
Дома я сразу же отправился в душ. Я долго стоял под струями горячей воды, несколько раз намыливался, усиленно тер щеткой ногти и пальцы, дважды вымыл голову шампунем. Наконец выключил воду и вышел из кабинки. Вытерся, переоделся в чистую одежду. И еще раз позвал кота, который, когда я вернулся, сидел у двери, но тотчас удрал, лишь только я протянул к нему руку. Пустое дело, он не показывался, точно чувствовал себя обманутым или, по меньшей мере, оскорбленным. Я закрыл за собой дверь и, с непросохшими волосами, отправился к Инес. Меня здорово приободрила скорость — я ехал быстро и срезал повороты, что недурно удавалось и на «Сеате» с его довольно низкой посадкой, — бодрил и зимний воздух, обдувавший виски через приспущенное стекло.