— Ведь это опять вы, не правда ли? Из «Рундшау»?
Я сказал, что перезвоню позже. Потом еще раз задался вопросом, не проще ли будет позвонить Флору. Но мне казалось, что, выбери я этот путь, я бы поступил неправильно — лениво как-то, уклончиво и в чем-то несправедливо, и я не стал этого делать.
Возмущение, овладевшее мной, когда я немногим позже вдруг обнаружил его сидящим у реки, — на моем любимом месте, ноги скрещены по-турецки, — было вызвано, скорее всего, условным рефлексом и продолжалось недолго. С недавнего времени и так стало ясно, что это место, многие годы известное исключительно мне, наконец-то было открыто и другими. Меня бы, в принципе, могло возмутить: вот как, оказывается, выглядит его «работа на выезде»; однако подобной реакции у меня не возникло, напротив, я даже обрадовался, что повстречал его здесь. Лучше всего, конечно, обсудить дело с глазу на глаз, а здесь — на фоне гула воды, у реки, по-прежнему шумной, несмотря на долгое, жаркое лето, — можно было не беспокоиться, что кто-нибудь нас подслушает. Да и как знать: может, он сумел бы как-нибудь вывернуться, если бы говорил по телефону, к тому же из офиса. Но даже в сложившихся обстоятельствах было, по-видимому, нелегкой задачей подвигнуть его на разговор. Я спрашивал себя, каким образом он сюда добрался, потому что на дороге не видно было оставленной машины. Он поигрывал своим мобильником — старым кнопочным телефоном, перекидывал его в руках; ненадолго он прервался, задержал мобильник в ладони, посмотрел в него и, похоже, прочитал какое-то сообщение, затем подбросил его в воздух, поймал и опять стал перекидывать из руки в руку. Хотя я приближался сбоку и давно должен был очутиться в поле его зрения, он не обращал на меня внимания. Я окликнул его, только когда находился за несколько шагов.
— Эй, Бехам! — позвал я.
Он тут же обернулся, и по лицу я заметил, что он тоже был мне рад.
— Привет, — сказал он.
— Мы почему-то постоянно пересекаемся, — сказал я.
Он поднялся ловко, как гимнаст, даже без помощи рук. Узел галстука был ослаблен, рубашка на груди расстегнута. Я вспомнил, как его прошибло потом несколько дней тому назад. Мы смотрели друг другу в глаза.
— Раньше я часто здесь бывал, — сказал я, обводя взглядом окрестности, как бы желая очертить это «здесь».
— Да, верно, — ответил он довольно-таки невпопад, ведь знать о том он не мог.
Я подошел на шаг ближе к берегу и почувствовал, насколько над водой воздух прохладнее. Вспомнив о камне, подобранном по дороге, я с размаху запустил его далеко по течению. В пасмурный день вода выглядела бесцветной, к ней словно подмешивался серый цвет туч, так что камень мгновенно исчез из виду, и даже всплеска не было слышно.
— Я сегодня звонил в администрацию. Хотел побеседовать с тобой, — сказал я.
— Точно, — сказал он.
Он рассмеялся, подошел ближе и взял меня за локоть.
— Вы, газетчики! Ну вы и проныры!
Какую бы роль он ни пытался разыграть, я всегда находил его игру нелепой, неловкой, провальной. Притом я никогда не считал, будто он начисто лишен индивидуальности; он просто ловчил, как какой-нибудь политик, выставляя наружу только то, чего от него в данный момент ожидали. Я отстранил его руку.
Ну да, между ним и Флором возникла одна маленькая проблема, я ведь и сам в курсе, не правда ли? И он признает, что вел себя, пожалуй, не вполне корректно, не во всем согласно букве закона, но теперь это дело прошлое. В понедельник разрешение будет доставлено, причем доставлено им самим, Бехамом, собственноручно. Ему, однако, сдается, что я ему не верю? У меня, видать, профессиональная болезнь? Хочу убедиться собственными глазами? В таком случае мне лучше отправиться с ним.
— Зачем?
— Ну, давайте! Я хотел сказать, давай. Поедем туда вместе!
Я не понимал, зачем мне ехать с ним вместе. Если то, что он сейчас сказал, было правдой (да и какие увертки он мог бы теперь измыслить?), значит, все улажено. Впрочем, и без того все было улажено; заверенное всеми необходимыми подписями разрешение на строительство лежало в администрации, на определенной полке, и даже то, что одна из подписей была поддельная, по сути ничего не меняло. Собственно, Бехаму достаточно было позвонить Флору и сообщить, что разрешение есть. Или отправить ему официальную бумагу по почте. Может быть, предложить ему именно так и сделать? Но Бехаму, вероятно, опять захотелось разыграть роль, сообразил я. Кроме того, если я с ним не поеду, Гемма так и не узнает, что мирная развязка (или капитуляция, не признаваемая таковой) достигнута моими усилиями. А мне не хотелось выглядеть в ее глазах кем-то, кто обманул ее или использовал.