Когда-то давно, возможно во времена, когда это место было хоть немного уютнее, на деревянной основе телефона, прямо под диском кто-то умудрился вырезать инициалы и заключить их в кривое сердечко. Латунная трубка, затертая множеством ладоней, лежала на столе.
Софи понадобилось еще несколько мгновений, чтобы собраться с силами и прикоснуться к ней. Каждый раз, как ей звонила мама, Софи не могла точно сказать будет ли это хороший разговор, или мама снова недовольна ею. Хороших разговоров с каждым годом становилось все меньше.
- Софи, - голос искажали помехи, но это не мешало ему звучать недовольно, - почему о том, что тебе стало нехорошо я узнаю от лекарей? Почему та не позвонила мне?
Справиться с раздражение Софи удалось с трудом. Она злилась на мать, которая узнав, что ее дочь оказалась в лечебнице, вместо того, чтобы поинтересоваться ее самочувствием, начала разговор с упреков, и на лекаря, слишком хорошо выполнявшего свою работу. Софи понимала, что он должен был связаться с ее родственниками, раз уж в лечебнице она попала в беспамятстве. Но легче от этого понимания не становилось.
- Прости. – произнесла Софи то, чего ждала от нее мать.
В трубке несколько мгновений царило задумчивое молчание. На том конце будто раздумывали достаточно ли будет таких извинений.
- Надеюсь, этот инцидент не повлияет на твои оценки? – уже благожелательней спросила мама, решив, что готова простить свою непутевую дочь.
- Ни в коем случае. – заверила ее Софи, мечтая поскорее завершить разговор, вернуться в комнату и выпить обезболивающее, чтобы голова перестала разрываться на части.
Услышав все, что хотела, мать Софи быстро завершила разговор. Пока ее дочь хорошо училась все было в порядке.
от 25 апреля
В комнате Софи уже ждали две серые таблетки, с зелеными крапинками лечебных трав, и стакан воды. Айли была девушкой чуткой и заботливой, хоть порой и сильно увлекающейся.
Выпив обезболивающее, Софи почувствовала себя лучше. Не потому что смесь начала действовать. Короткий разговор с матерью напомнил ей, что жизнь ее предопределена и никаких необъяснимых событий в ней не запланировано. А это значит, что ей просто стоит плыть по течению и ни о чем не беспокоиться.
Софи решила вычеркнуть из памяти и прошлый вечер, и весь сегодняшний день. И жить дальше.
Ей всегда легко удавалось забывать плохое. Это было ее маленький, тайным даром, что помог ей в свое время быстро оправиться от смерти отца.
Не прикладывая особых усилий, через несколько дней она и думать забыла обо всех странных событиях, начиная с монстров и разрушений в академии, и заканчивая безумным предложением имперского хранителя. Главного имперского хранителя, если верить тому, что Софи довелось увидеть в управлении.
Страхи и сомнения покинули ее легко, но продлилось это недолго.
***
Раннее весеннее утро выдалось туманным и промозглым. Тяжелые тучи низко висели над городом, обещая скорый дождь. Имора никогда не был солнечным и теплым городом, но даже для него такая погода была редкостью.
Софи сцедила зевок в кулак. Она ежилась от пробирающего до костей сырого холода, куталась в пальто и щурилась, надеясь что вот-вот в тумане вспыхнут фонари трамвая. Ей пришлось встать раньше необходимого, чтобы успеть к куратору до начала занятий. Он любил ранние подъемы и считал, что Софи тоже должна их полюбить, раз уж ей предстояло писать курсовую под его присмотром.
Трамвай подъехал неслышно. Он вынырнул из серого тумана, затормозил с глухим скрежетом и распахнул дверцы. Внутри было тепло, мягкий, приглушенный свет освещал ряды деревянных сидений и пассажиров: женщину, с усталым лицом, даже в полудреме прижимавшую к груди свою сумку и двух подростков.
Через несколько мгновений после того, как Софи забралась внутрь, трамвай тронулся. Пустая остановка скоро затерялась в тумане.
Софи заняла место у окна, уперлась виском в стекло и закрыла глаза. Дорога от общежития до академии была недолгой, Софи уже давно научилась даже в дреме отмечать остановки, чтобы не проехать свою.