8–10. Из лука Видуратхи стрелы неслись непрерывным потоком, как воды океана, как исходящие от солнца лучи, как цветы, что осыпаются с дерева, сотрясаемого неистовыми ветрами, как искры, выбиваемые на наковальне из куска раскаленного железа, как потоки дождей, как пыль водопада или как сияющие искры неистового пожара в городе Видуратхи.
11–13. Внимая звукам двух боевых луков «чата-чата!», армии обеих сторон беззвучно застыли в оцепенении, как успокоившийся океан. Навстречу царю Синху лился поток стрел, подобный полноводному Гангу, текущему в небесах и бурлящему на стремнинах – «гхара-гхара!». На него из грозовой тучи боевого лука непрерывно лился дождь сверкающих золотом стрел со свистом «щава-щава».
14–17. Лила, живущая в том городе, видела из окна поток небесного Ганга из стрел, летящих в Синдху. Благодаря этой туче стрел Лиле показалось, что ее муж одерживает победу, и, сияя от радости, лотосоликая воскликнула: «О великая богиня! Смотри, наш царь побеждает, поток его стрел способен превратить в пыль даже гору Меру!» Когда она произнесла это голосом, полным любви, обе богини, наблюдающие за битвой, улыбнулись ее сердечным чувствам.
18–21. Однако этот невообразимый океан стрел был иссушен великим пожаром стрел царя Синдху, как мудрецом Агастьей был выпит океан или отшельником Джахну – небесный Ганг. Встречным дождем стрел разбив в пыль огромное облако стрел Видуратхи, Синдху швырнул их в океан небес. Как неизвестно, куда исчезает пламя потухшей лампы, так же непонятно было, куда пропало облако стрел Видуратхи. Разбив поток стрел, подобный грозовой туче, полной влаги, Синдху наводнил небеса облаком своих стрел, несущих сотни смертей.
22–23. Видуратха мгновенно выпустил в ответ новые смертельные стрелы, успокоив взбешенную тучу, подобную урагану вселенского разрушения. Так могучие цари посылали друг против друга потоки стрел и отбивали их в тщетном и бессмысленном противостоянии.
24–27. Затем Синдху прибегнул к своему магическому оружию, полученному от дружественных гандхарвов и насылающему морок. Она околдовало иллюзией всех, за исключением Видуратхи. Отбросив оружие, онемевшие, с застывшим взглядом на искаженных страданием лицах, воины выглядели неживыми или изображенными на картине. Пока все, кроме Видуратхи, пребывали под воздействием наваждения, царь Видуратха применил свое оружие, разрушающее морок. Тогда люди пробудились, подобно лотосам ранним утром.
27–31. От этого Синдху разгневался на Видуратху, как солнце – на демонов ночи. Он выпустил ужасное змеиное оружие, связывающее путами и причиняющее боль, и небо потемнело от змей, напоминающих горы. Змеи расползлись по земле, извиваясь, как стебли лотосов в пруду, и все горы покрылись одеялами из черных гадов. Все предметы были обожжены их ядом; земля с горами, лесами и их обитателями погрузилась в смятение. Ветры, несущие жгучие горячие туманы, наполненные страданиями отравлений, дули, разбрасывая искры горящих углей.
32–35. Тогда Видуратха, великий знаток оружия, выпустил Гаруда-астру, и силой этого оружия появились орлы-Гаруды, огромные, как горы. Их золотое оперение наполнило светом все пространство, от взмахов их крыльев во всех направлениях поднялись ветры, подобные ураганам конца света, порожденным взмахами крыльев крылатых гор. Гаруды могучим ветром своего вдоха собрали отовсюду извивающихся змей; громкое шипение «гхура-гхура» наполнило пространство, как волны покрывают океан. Туча орлов вобрала в себя поток ползающих повсюду змей, заполнивших землю, как мудрец Агастья выпил воды океана.
36–38. Освободившаяся от змей земля снова засияла, словно только появившись из-под вод океана. Затем армия Гаруд куда-то канула, как множество огней, задутых ветром, или как пропадающие в осеннем небе облака, как множество крылатых гор, испугавшихся оружия Индры, как город, увиденный во сне, или как наводнение в воображенном городе.
39–42. Затем Синдху выпустил тамо-астру, распространяющую угольную тьму, отчего вокруг раскинулась мгла, подобная беспроглядности глубокой пещеры. Черная пустота простерлась, как огромный океан, заполнив пространство между небесами и землей; боевые построения стали стаями рыб, а звезды – драгоценными каменьями. Из-за наступления тьмы земля напоминала океан черной грязи, как будто ветры всеобщего разрушения разметали повсюду горы сажи. Все люди ослепли, словно оказавшись в глубоком темном колодце; движение кругом прекратилось, как в конце творения.