67–69. Как сущность ограниченных сознаний, таких как лотосорожденный Брахма и другие, и реальна, и нереальна одновременно, такова же сущность всех существ – от самых презренных тварей до богов. Все это – только иллюзия восприятия, видимость: хотя мир проявляется, он остается нереальным. При полном понимании истины пропадает осознание всего – от Создателя Брахмы до червя. Как появляется Создатель Брахма, так же появляется и червь; но червь по причине нечистоты ума и материальных склонностей занят мелкими делами.
70–73. Сознание, обращенное к восприятию предметов, есть жизнь в дживе, и оно является его усилиями и действиями. С помощью благих дел достигается состояние Брахмы, посредством плохих – состояние червя; понятие и о том, и о другом – заблуждение неразличения чистого Сознания и материальных элементов. Это заблуждение утрачивается при внимательном рассмотрении. Знающий, знание и объект знания не отличны от чистого Сознания, поэтому понятия о двойственности и единстве существуют только на словах, подобно рогам зайца и воображаемым лотосам в небе. Блаженство Брахмана воспринимается в силу заблуждения как плотный мир, создавая ловушку двойственности, как шелковичный червь сам замуровывает себя в своем коконе.
74–76. Что и как осознается в уме Брахмы, таким оно и видится мудрыми по закону соответствия собственной природе. Ничто не может существовать без мысли Брахмы, ни мгновение, ни эпоха. Этот мир появляется как иллюзия, и как иллюзия он растет; как иллюзия, он приносит наслаждение, и как иллюзия пропадает.
77–78. Чистый вездесущий Брахман, бесконечный и недвойственный, по причине неверного понимания кажется нечистым, разделенным и ограниченным. Вода отличается от волны – такое разделение воображается незрелым умом. Это разделение нереально. Поэтому какое бы разделение ни виделось, оно существует только в воображении не знающего истину. Силы разделения и неразделения, понятия о друге и враге существуют в Брахмане подобно змее, видимой вместо веревки.
79–81. Это недвойственное Сознание простерлось как двойственность, подобно тому как вода кажется разделенной волнами, или золото – браслетами и украшениями. Сознание само по себе в самом себе как будто осознает само себя. Так появляется творение. Разрастаясь, оно приводит к возникновению ума, в котором появляется ощущение себя. Этот изначальный ум, еще не имеющий различений, воспринимая «я», тут же обретает чувство своей отдельности. Ум и чувство «я» порождают память, и вместе создают тонкие элементы. В тонких элементах джива, обладающий умом, случайным совпадением, как ворона и кокос, создает видимый мир, основанный на Брахмане, всеобщем Сознании.
82. Что бы ни вообразил ум, лишь то он и видит. Что желает ум, будь это реально или нереально, то он и творит осознанием. И только то он и воспринимает как реальное, тут же погружаясь в иллюзию.
Такова сарга шестьдесят седьмая «История о Лиле. Учение об истине» книги третьей «О создании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 68. О демонше-ракшаси.
Васиштха сказал:
1–2. В связи со сказанным вспоминается древняя история о демонше-ракшаси и о множестве задаваемых ею удивительных вопросов. На вершинах Гималаев жила страшная демонша по имени Каркати, черная, как гора, и ужасная на вид.
3–7. Она также была известна как Вишучика (холера) и Аньяя-бадхика (вызывающая болезни). Она была сухой и тощей, напоминая лес на горе Виндхья. Ее глаза полыхали огнем, ее черное тело было словно ночь в одежде из темного неба и наполовину наполняла собой пространство от земли до небес. Туманы были ее нарядами, плотные облака – накидкой на голову, улыбка – низкой грозовой тучей; ее черные волосы были бесконечной тьмой. Ее глаза блестели молниями, ноги были стволами дерева тамала, острые когти сияли как драгоценные камни, ее смех был похож на грохот снежной лавины. Ее убранством была ужасная гирлянда из цветов человеческих скелетов, руки и ноги ее украшали гирлянды мертвых тел.
8–10. В танце с другими демонами-веталами ее серьги из черепов раскачивались и звенели, длинные страшные руки, казалось, хотели схватить солнце с неба. Ей было сложно найти пропитание для своего огромного тела, и она всегда была голодна. Огонь голода в ее утробе был ненасытен, как пламя гигантского океанского пожара. Ее обширная утроба никогда не была полной и сытой, и ее аппетит никогда не угасал, как язык пламени подводного пожара.