Юрка скис и заболел. Он лежал целыми днями в палатке и чувствовал себя чужим и одиноким. Влада бегала к нему, носила еду и пичкала таблетками из предусмотрительно прихваченной аптечки.
День восьмой.
Стали потихоньку разъезжаться. От грусти играли в молчанку и объяснялись жестами.
Федор прослезился.
На ночь никто не уходил в палатки.
Наташка и Сенька спали у костра в одном спальнике.
СЕНЬКА
«Ты мое лесное облачко…»
Нет больше никого и ничего. Свет закрыт одним образом, одним именем. И весь мир живет и дышит этим, и он – Сенька, вместе со всем миром.
Так проходит детство, так приходит любовь – первая!
Это похоже на рождение птицы, на услышание мелодии…
Нет мыслей, ни одной… Только теплая ладошка в твоей руке, только дыхание сонное рядом с твоей щекой, ночью, у костра, в одном спальнике. Только дорога рядом с твоей дорогой… И уже одна она: и женщина, рожденная дорогой, или птицей, или облаком…
Так уходит песня, так приходит светлая радость, так начинается новая жизнь… Какая она будет – не важно! Важно – здесь и сейчас!
А сейчас – только она: наваждение, сказка, музыка – она!
И мир замкнулся на ней, обошел кольцом и замер до дрожи, до боли… Она звенит в ушах и спирает дыхание… Хочется крикнуть! Или прошептать – «люблю», но не хватает воздуха. В легких огонь, пустота и свет… Откуда ты? Почему? За что?
День девятый.
Остались самые упорные. Ели гороховую кашу и страшно не хотели уезжать.
ЙОХА
– Слушай, поедем жить в Москву? А?
«Очередное желание, вызванное очередной женщиной» – понимает он. Ему смешно, но его уже несет.
Наташка – буря сексуальности – бегает, летает, носится по песчаному пляжу, лазает по горам, и говорит, говорит своим посаженным хрипловатым голосом, вызывая в присутствующих мужчинах забытое чувство охотничьего азарта.
Йоха поддается вместе со всеми.
Поедем жить в Москву, – говорит он Владе. Это значит: «Поедем туда, где произрастает это нечто, зовущееся Наташкой».
Это опасно, поэтому «поедем» с вопросом, для подстраховки.
Йоха уже знает, что есть женщины и женщины, и несть им числа, что на всех его не хватит. Хотя… на его век, все-таки, придется достаточно.
Он пушит хвост, шумит и бегает вместе со всеми. Бурлит адреналин в крови, хочется жить!
Нет, это слишком! Такая головная боль… Э! Да тут Сенька попался… Держись, братушка!
День десятый.
С трудом собрались и уехали…
Глава 46. Сказочка
Тук-тук, тук-тук…
– Кто это стучит? Неужели молоток! – восклицает импульсивная столовая ложка. – Неужели, работает? Ах, ах! Скажите, пожалуйста! Работает, гвозди забивает! Нет, вы подумайте – гвозди! Ведь это трудно! Это невозможно! Немыслимо! Кто из нас может похвастать подобным умением? Да никто! Может быть, только пепельница..? Нет, пожалуй, разобьется, не выдержит. А ему – хоть бы что! Какой талант! Да что я – Гений! Вот так вот взять да и стукнуть со всего маху по крохотной металлической шляпке! И что вы думаете, и попадает! Смотрите, смотрите: он вгоняет их в деревянный брус как в масло!
– Подумаешь! А вы пробовали день-деньской шить, как я! – раздался возмущенный голос швейной иглы. – Так и колю, так и бегаю; да еще нитку за собой таскаю. Куда ей одной: она же мягкотелая. Устраиваю всем личную жизнь: соединяю, восстанавливаю, создаю, прокладываю пути! А сама? Целуюсь с наперстком – пустым ничтожным болваном! – игла дернула ушком, собираясь зарыдать.
– Нет, вы не правы, голубушка! – не унималась ложка. – Ваш труд, несомненно, уважаем; но материя – мягкая, податливая: сами знаете, каковы они – нити, с ними, что хочешь сделать можно. А он! Он! Ведь вот я: я, если что-то могу, так это только – по лбу!
– Это Вы себя не цените, – вступает в разговор тарелка, – Вы и вычерпываете, и вкладываете; И к тому же – Вы такая музыкальная!
– Благодарю Вас, конечно, но я, все-таки, продолжаю восхищаться нашим молотком! – гордо произносит ложка.
Топор в углу хмыкает, но молчит. Ложка косится на него и с напором продолжает:
– Есть, есть среди нас такие, кто завидует чужому таланту. Но мы продолжаем с ними бороться!
– Топор кряхтит, но в спор вступить не решается.
Вместо него возмущается табуретка:
– Позвольте, ведь и топор кое-что может!
– А Вы помолчите! Здесь все прекрасно осведомлены о Ваших взаимоотношениях с топором и пилою! – кричит ложка.
– Да, но и молоток.., – ей не дают закончить, на нее шикают, и табуретка обиженно замолкает, прячась под широким боком доброго стола..
Пепельница с тарелкой тихонько шепчутся о том, насколько они похожи, но сколь разные имеют судьбы…