Сатана, одари меня тем, чего желаю более всего...", "...значит хачу машину и многа тёлак а ещо...",
"...всего лишь философский камень, я не так уж много прошу...", "...позволить мне лучше тебе
служить...", "...сдохли! Чтоб они все сдохли! Будут знать, как смеяться надо мной!"
— Бетти, хоть что-нибудь интересное будет сегодня?
Секретарша подплыла к его плечу и заглянула в свой блокнот.
— Не совсем. О, кто-то молит вас о помощи в трудную минуту бла бла бла как вы могли
оставить его после того как он выполнил вашу волю и тэ дэ и тэ пэ.
Сатана почесал в затылке.
— Спрашивается, действительно ли он выполнял мою волю.
— Нет. Он проиграл какую-то запись задом наперёд и подумал, что это вы с ним
разговариваете.
— Что за запись? Хэви метал?
— Эл Мартино, "Испанские глаза".
Сатана задумчиво кивнул.
— Включил бы "Девушку из Ипанемы", услышал бы на самом деле. Какая помощь ему нужна?
— В вашу честь он принёс в жертву свою тётушку-девственницу. Теперь его казнят.
— И правильно сделают. Не нужны мне тётушки-девственницы. Можно было и додуматься.
— Значит, ничего не делать?
— Ничего. Когда он объявится, хочу, чтобы ему сказали, что он глупец, и засунули к
безбожным священникам. Это собьёт с него спесь.
Бетти сделала пометку и открыла список встреч.
— Вы должны встретиться с мистером Йоханнесом Кабалом.
— Ах да. С нетерпением жду. Когда он будет?
— Сейчас, — сказал знакомый голос у него под ногами.
Сатана приподнял бровь, посмотрел на Бетти, та пожала плечами. Он наклонился вперёд, чтобы
колени не мешали обзору. Йоханнес Кабал стоял у огненного озера и протирал свои тёмные очки.
— Как всегда вовремя, — сказал Сатана и неубедительно улыбнулся.
Кабал не проронил ни звука, пока не убрал все разводы на линзах. Он посмотрел сквозь очки на
свет адского пламени, и надел их.
— Осуществлению моей части сделки постоянно чинились препятствия, — рассудительно
сказал он. — Следовательно, пари расторгнуто.
— Я тоже рад тебя видеть, — ответил Сатана, подавляя показной зевок. — Что касается сделки,
ничего подобного. В правилах не говорилось, что я не могу сделать игру интереснее, если сочту
нужным. Вот я и счёл.
— Не юли, — ответил Кабал. — Правил как таковых не было вовсе.
— Тогда тебе не на что жаловаться.
— Хорошо. Тогда я требую, что период в один год был равен году на Плутоне.
— Прошу прощения?
— Году на Плутоне. То есть двести сорока девяти земным годам. Приблизительно. — Он
скрестил руки. — Никто не давал тебе монополию на остроумные переосмысления.
— Надо понимать, тебе нужно больше времени? — Лицо Сатаны расплылось в упоительно
самодовольной и надменной улыбке. — Тебе не удалось заполучить сотню душ? Должен признать, я
немного удивлён. Мне дали понять, что ты закончил на пятнадцать секунд раньше срока.
— Ошибка при подсчёте. Я собрал только девяносто девять душ.
— Как жаль, — сказал Сатана, хлопая ресницами. — Значит, я и девяносто девять душ получу,
и тебя смогу убить? О храброславленный герой, хвалу тебе пою! — елейным голосом процитировал
он "Бармаглота". — Чаша моя преисполнена.
— В чаше твоей пока ничего нет. Выбирай: либо одно, либо другое. — Кабал нагнулся, чтобы
открыть сумку, лежавшую у его ног. Он достал коробку с контрактами. — Даже если понимать
правила максимально широко, сделка была из разряда или-или. Или я добываю тебе сотню душ, или
ты меня убиваешь. О других числах речи не шло. Если тебе нужно содержимое этой коробки, — он
демонстративно ею помахал, — мы разрываем предыдущую сделку и начинаем всё заново. В
противном случае, право собственности на них умрёт вместе со мной, и доноры получат свои души
обратно.
— Но твоя душа всё ещё принадлежит мне, Йоханнес, — медленно проговорил Сатана, — а
вечность — долгий срок.
— Я плохо реагирую на угрозы, — без колебаний ответил Кабал и сделал вид, что бросает
коробку в озеро лавы.
— Подожди! — рявкнул Сатана.
Кабал замер.
— Подожди, — повторил он уже более ровным тоном.
Он заискивающе улыбнулся, и улыбка эта значила "Давай забудем это недоразумение, мы же
разумные люди, по крайней мере, в переносном смысле". Его ноздри расширились, и он вдохнул
восхитительный запах безгрешности. Девяносто семь душ — бесполезный шлак, безнадёжные случаи,
люди, чьи имена, если и были внесены в небесный реестр, то карандашом. Но последние две — души
Уиншоу и Барроу — вкуснятина. Ниа Уиншоу поступила вопреки своему характеру, и пришлось
постараться, чтобы толкнуть её на столь тяжкий грех. И всё же, она добровольно пошла на проклятие,
чтобы сохранить жизнь своему ребёнку. Соблазнительно. А вот Леони Барроу — безукоризненно
хороший человек, не способный, по всей видимости, даже на что-то мало-мальски подлое. Да, слова
выдали его желание (хотя вполне можно было что-нибудь проворчать и адекватно выразить свои
мысли). Теперь её душа принадлежит ему. Если только получится отобрать её у Кабала. Конечно, Ниа
и Леони лишь скрасят ему ожидание Судного Дня, однако его рот наполнялся слюной от мысли,
сколько всего интересного можно успеть сделать с ними за это время. Он встретился с проблемой
каждого распутного эпикурейца: он пресытился, а новые ощущения в Аду — редкость.
Кроме того, ещё одной партии в криббидж он не выдержит.
Драматическое появление генерала Астрепага Бельфохура — он проломил потолок пещеры и
упал в лаву — прервало размышления Сатаны. Расплавленная порода на миг скрыла его с головой,
тут же расступилась и снова извергла гигантскую колонну из углов и конечностей, пышущую
вулканическим гневом. Лава вытекала из его пустых глазниц, он издал ужасающий крик первобытной
ярости на верхней границе слухового восприятия. Он пронёсся через озеро и навис над Кабалом.
— Мелкий поганец! — взревел он.
Сатана откинулся на спинку трона.
— У тебя расстроенный вид, генерал. Хочешь поговорить об этом?
Не отводя взгляд от Кабала, обеспокоенного, похоже, только капельками раскалённой породы,
которые сыпались с Бельфохура, разъярённый генерал прорычал:
— Этот... человек расклеивал объявления в первых трёх кругах Ада!
— Вот как? — заинтересовался Сатана, продолжая обдумывать, как получить души, — и что в
них говорится?
— Там... — начал Астрепаг Бельфохур и запнулся, как будто его что-то смутило. — Там
личное.
Сатана посмотрел на Бетти, которая как пуля сорвалась с места. Через несколько секунд она
вернулась с небольшим плакатом. Сатана взял его и прочитал:
ДА БУДЕТ ИЗВЕСТНО В ЭТИХ ПРЕДЕЛАХ АДА, ЧТО К ВЕРХОВНОМУ ДЕМОНУ
АСТРЕПАГУ БЕЛЬФОХУРУ, ГЕНЕРАЛУ АДСКИХ ОРД, ВПРЕДЬ СЛЕДУЕТ ОБРАЩАТЬСЯ
ПО ТИТУЛУ, РАНЕЕ ЕМУ ПРИНАДЛЕЖАВШЕМУ, А ИМЕННО: РАСТРЕПАЙ БЕДОКУР,
ПОХИТИТЕЛЬ МОЛОКА И ЗАПУТЫВАТЕЛЬ ШНУРКОВ, СОЗДАТЕЛЬ РАДИОПОМЕХ И
РАЗНОСЧИК РЕКЛАМНОЙ ПОЧТЫ.
Сатана нахмурился.
— Я на днях слушал по радио концерт Паганини — один из моих любимых, между прочим, —
и на протяжении всего выступления постоянно что-то ужасно шипело и трещало. Твоих рук дело?
— Нет! — сказал обомлевший Бельфохур. — Неправда! Этот плакат не имеет ко мне никакого
отношения! Смертный — он указал на Кабала, который громко возмутился такими манерами — всё
это выдумал!
— Но тебя ведь называли когда-то Растрепаем Бедокуром?
— Да, это правда, но это осталось в прошлом, много веков назад. Тогда даже радио ещё не
изобрели! Остальное — ложь!
— О, — сказал Сатана, — даже немного стыдно. Меня считают отцом лжи. А мои собственные