за ней наблюдал, он без особого удивления заметил, что между плотью и резиной не было отчётливой
границы: они будто бы сливались друг с другом. Единственной деталью на её теле были высокие
каблуки, которые, казалось, органически вырастали у неё из ног, как часть её анатомии — впрочем,
так оно и было. Всё остальное не было чётко очерчено, даже ногти.
Досадно. Больше деталей позволило бы ему закрыть весь балаган по нравственным
соображениям. Не тут-то было; Кабал не допустил бы такой ошибки. И всё же Барроу поймал себя на
том, что думает об этих деталях. Тело как у неё мог бы вообразить Альберто Варгас, знаменитый пин-
ап художник, в одну из особенно влажных ночей. Он зажмурил глаза и сказал себе, что снаружи, а
возможно и внутри, есть люди, которые с радостью его убьют, и немного концентрации не помешает.
Лейла высокомерно, но с удовольствием, взирала на публику. Типичная толпа: по большей
части мужчины, несколько женщин — причём некоторые явно не понимают что они здесь забыли.
Она втянула воздух, чтобы почуять их феромоны, несомые лёгким ветерком, который лениво
проплывал по павильону. Пахло слабее, чем обычно, потому что ветер был с севера, но она уловила
кое-что ещё, нечто изысканное. Она отследила частицы другого запаха, витавшие в воздухе, и
старательно подобрала их кончиком своего стремительного языка под одобрительное бормотание
поклонников, затем не спеша провела им по нёбу как ценитель хорошего вина. Страх. Некто боялся за
свою жизнь, и вкус этого чувства был бесподобен. Она закрыла глаза, и вкус расщепился на
составляющие: мужчина; средних лет; покуривает трубку; стоит позади неё. Она знала всё о
сегодняшних поисках, а теперь узнала и точное местонахождение Барроу. Она знала и то, что на
существование у неё осталось меньше часа. По правде говоря, следовало предупредить Йоханнеса
Кабала. Это был бы правильный поступок. С другой стороны, её породила кровь самого Сатаны, а
значит, то, что было правильно, не всегда претворялось в жизнь. Пусть Кабал побесится. Зато она
повеселится.
Барроу наблюдал, как Лейла сделала знак телохранителю, который стоял сбоку от неё, и
шепнула ему что-то на ухо.
— Всё, представление окончено, — заревел он на публику, выпрямляясь. — Пойти вам что ли
некуда?
Его манера речи предполагала, что если кому-то и вправду некуда, он знает неплохую
больницу, где можно провести недельку-другую. С единодушным вздохом и тоскливыми взглядами
они начали уходить, телохранитель за ними.
С роковым щелчком закрылся главный вход. Барроу не знал, хорошо это или плохо. А вот
Лейла, вроде как, прекрасно знала. Она легла на спину и вытянула ногу и лодыжку, любуясь, как свет
отражается на её бедре, голени и стопе единой непрерывной полосой. Она медленно поворачивала
голову до тех пор, пока не посмотрела прямо на Барроу.
— Здравствуй, Фрэнсис, — сказала она.
Барроу решил, что дело всё-таки плохо. Он отошёл от занавески и открыл заднюю дверь, через
которую сюда проник. Открывшись едва ли на пару дюймов, дверь резким ударом была закрыта с
другой стороны, и он услышал, как поворачивается замок. Он застучал в дверь и услышал смех. Затем
телохранитель сказал: "Приятно вам провести время, мистер Барроу", и ушёл, не прекращая смеяться.
Барроу был из тех людей, что наделены умом, который в стрессовой ситуации работает
быстрее. Сейчас он работал стремительно, пытаясь найти то, что поможет ему предсказать характер
Лейлы, её возможное поведение. Когда он ещё носил форму, он участвовал в облаве на — прелестная
старомодная формулировка — дом терпимости. Девочки — не важно, сколько им лет, они всегда
"девочки" — проявили некоторое безразличие по поводу облавы, расселись на лестнице, покуривая и
приветливо болтая с молоденькими и легко краснеющими полицейскими. Барроу был поражён
выраженным отсутствием у них сексуальности; несмотря на разную степень раздетости, высокие
кожаные сапоги и хлысты, несмотря на девушек в школьной форме, в форме медсестёр и, что
смущало, в полицейской форме, дом всё равно производил впечатление рабочего места. Они сдавали
на прокат своё время, своё тело и свои актёрские способности, вот и всё. У него состоялся разговор с
высокой брюнеткой в длинном пеньюаре поверх другого элемента одежды, который при движении
угрожающе трещал. Она попросила у него прикурить, и пока они ждали, когда операция, которая по
какой-то причине остановилась, сдвинется с места, они потолковали о том о сём. Движимый неясным