до полуночи не протянешь. Поняла меня?
Клеопатра моргнула.
— Хорошо, — тоненьким голоском сказала она.
— Хорст, — окликнул брата Кабал и подошёл к нему, — что на тебя нашло?
Клеопатра с ужасом посмотрела на них обоих.
— Свободна, — сказал Кабал, и она убежала в свой павильон, как испуганный кролик с
размалёванной мордой.
— Что на меня нашло? — Хорст взглянул на тёмное небо. Когда он снова посмотрел вниз, его
лицо выражало откровенную неприязнь. — С чего бы начать?
Мозг Кабала быстро заработал, стараясь определить событие, которое могло вызвать столь
резкое ухудшение отношений.
— Это из-за вчерашней девушки, да? Той, что с ребёнком?
— Да, из-за девушки. Той, что с ребёнком. Что ты с ней сделал? Какой грязный трюк ты
провернул?
— Я выполнил её желание. Вот и всё.
— И за это она продала свою душу.
— Нет. Не за это. Она продала душу, чтобы я забрал то желание назад. Она хотела, чтобы
ребёнок умер, Хорст. Она не ангел.
Хорст покачал пальцем у Кабала перед лицом.
— Нет, вовсе она этого не хотела. С ума сойти, Йоханнес, да ей всего-то нужно было чуть-чуть
помочь. Разве не понимаешь? Чуть-чуть помочь. Няня ей нужна была, а не план убийства.
— Мне. Плевать. Что. Ей. Было. Нужно, — сказал Кабал, чувствуя, что заводится. — Она была
готова расписаться за то, что получила. Это самое главное.
— Это самое главное? Вовсе нет, ни в коем случае. Она — личность, живой человек, из плоти и
крови. А не очередное имя на одном из твоих контрактов. Ты испортил ей жизнь, ты в курсе? Знание
о том, что её ждёт, будет висеть над ней до самой смерти.
— Что-то я не припомню, чтобы ты такой шум поднимал из-за...
— Повнимательнее, Йоханнес! Разница в том, что она не совершила ничего плохого, пока её на
это не подтолкнул ты. Ты! Вот наконец ты и стал тем, кем и должен был быть всё это время.
Шестое чувство Кабала запоздало начало трепыхаться. У него возникло едва уловимое
ощущение, что кто-то его дурачит, дурачил весь последний год, и что от этого кого-то ощутимо несёт
серой.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил он.
— Какой же ты болван, — сказал Хорст. — В этом-то и заключался смысл всей этой затеи. Я
полагал, ты давным-давно до этого додумался. Старому Бесу там внизу дела нет до кучки душ,
которые он и так бы получил. Ему нужно было заставить забрать чью-нибудь душу тебя. Развратить
её. Та история с Билли Батлером была разыграна для того, чтобы ты отчаялся, чтобы забыл, что где-то
внутри, — голос Хорста надломился, — живёт хороший человек. Мой младший брат, Йоханнес.
Теперь всё кончено. Ты больше не пытаешься одолеть дьявола. Ты делаешь за него работу. Ты мне
больше не брат. Я не могу... не буду тебе больше помогать.
Хорст развернулся и пошёл прочь.
— Хорст? — сказал Кабал тихим, неверящим голосом.
Хорст справился с чувствами и уходил всё дальше.
— Ты нужен мне, Хорст. Один я не справлюсь. Я почти у цели. Хорст!
Его брат ничуть не сбавил шаг. Кабал и в лучшие времена не отличался особой сдержанностью,
и сейчас он чувствовал, что готов взорваться. На этот раз, однако, всё происходило иначе. Было кое-
что ещё: волна беспричинной жестокости поднялась по груди и нашла выражение на языке слабым
привкусом аниса.
— Ты будешь помогать мне, Хорст, — сказал он, его голос окреп, — или останешься таким
навсегда.
Хорст остановился. Некоторое время он неподвижно стоял, а затем повернулся.
— Что, — тихо произнёс он, — ты только что сказал?
"У тебя есть власть над ним", — сказал себе Кабал, хотя часть его засомневалась, не управляет
ли кто-то другой его мыслями. — "Как он смеет так с тобой разговаривать?!"
— Я сказал, что ты будешь делать, что говорят, или останешься паразитом до конца времён.
Хорсту понадобилось некоторое время, чтобы обдумать эти слова. Он направился прямо на
брата, пока они не стали нос к носу, и сказал:
— Да пошёл ты, Йоханнес!
Внезапно подул ветерок — это воздух устремился в ту часть пространства, которую до этого
заполнял собой Хорст. Кабал, моргая, смотрел по сторонам. Он был один одинёшенек.
"Кому он вообще нужен?" — произнёс тихий голосок где-то внутри. — "Мозг операции — ты.
Принимайся за дело. Осталась одна последняя душа. Хорст лишь тормозил тебя своими дурацкимии
угрызениями совести. Теперь тебе ни к чему осторожничать и искать того, кто не прочь отдать душу.