Имена разных игроков появлялись передо мной вместе с какими-то отдельными данными про них. И ни про одного я не слышала в гильдии. Рядом с именами были вклеены небольшие фотографии, обозначающие игроков. Ни одного знакомого лица. Как будто их никогда и не было или они…
— А где все эти люди? Я имею в виду тех, чьи личные дела — или что это — я разбираю, — я просматривала первую страницу нескольких человек. Мужчины, им больше тридцати на вид; встретились и женщины, но их можно было пересчитать по пальцам обеих рук.
— Бывшие игроки. Их больше нет.
— Они не числятся в нашей гильдии? — я уже почти всё здесь считала «нашим» и «своим». Странно, что я так быстро почувствовала себя здесь как на своём месте. Ощущение, будто я тут должна быть, всё это должно было случиться, а это — моя судьба, и пора бы её принять. Так или иначе, я быстро привязывалась и привыкала, хорошо это или плохо.
— Они мертвы, Мила, — печально. Я громко выдыхаю, прикрывая глаза. Не то, что хотела услышать, но и такой вариант был на рассмотрении.
Пока я листала документы, на глаза попалась достаточно крупная стопка листов. Сбоку они были сшиты нитями, поскольку степлер столько бумаги не скрепил бы. А потом взор падает на фотографию игрока. Кажется, это бывший Мастер Мелании. Или я ошибаюсь? За спрос не бьют в нос, так что можно и поинтересоваться.
— Это же прошлый Мастер, да? — вопрошаю, поворачивая фотографию к Захару. Он поднимает голову и, натыкаясь на известное лицо, хмурится мгновенно. Я вижу, как напрягаются его плечи, пальцы сжимают ручку с такой силой, что костяшки на кулаках белеют, губы сжимаются в одну тонкую линию. — Поняла. Больше не тревожу, — и я действительно понимала. За последние месяцы я научилась чуткости, спокойствию. Подросла, можно сказать. Иногда, как сейчас, могу натворить глупостей, но лишь от незнания, какие последствия меня ждут, а не от того, что мне плевать на эти последствия.
В воздухе чувствуется напряжение. Я сжимаюсь внутри из-за неловкости момента и своей тупости. Я была не слишком тактичной, это был идиотский вопрос, и я это знаю, но я не могу залезть под кожу и понять все чувства Мастера, поэтому пусть не обижается.
Откладываю дело бывшего Мастера в сторону, листая дальше. Так и не поняла, что нужно сделать с этими документами: перебрать, выкинуть, куда-то отправить? Хм. Может, они ему нужны и их нужно куда-то уложить? Количество вопросов увеличивается, ответов — нет. Вот и как быть с этим всем? Захар молчит. Слишком долго, отчего начинаю думать, что он нагло проигнорировал меня.
— Отложи его биографию и биографию его Соул. Они попозже понадобятся. Биография, вот, значит, что это. Только зачем их хранить столько времени? Для чего они нужны? Что с ними делают?
— Этим раньше кто-то занимался?
— Нет. Этим занимается только Мастер. Предыдущий не успел, а у меня время нашлось только сейчас. Да и бумаг прибавилось. Удобнее всё и сразу разобрать, — он помолчал с минуту, потом откинулся в кресле, уставившись в потолок. Его напряжение передавалось и мне. Я чувствовала, как оно касается меня холодными пальцами, забирается под кожу и проникает в живот. — Прошлый Мастер Ардент видел только во мне преемника, но это не значило, что он ненавидел сына. Его Соул обожала своего ребёнка, который, к сожалению, не был рождён для того, чтобы стать новым правителем. Это видели абсолютно все. По правилам, лучший из соперников официального преемника по крови борется за престол по достижению девятнадцати лет. Он не справился, Ардент убил его, после был убит собственной женщиной, которая сбежала.
Пока слушала, почти не дышала. Боялась лишний раз моргнуть или шелохнуться, чтобы не сбить с мысли Захара. Откровение. Такое невесомое, но сдавливающее в тиски. Я ахнула на последнем слове. Сбежавшая Соул. Как долго она оставалась живой? Сына убил муж, из мести или любви убила Мастера гильдии, сама сбежала. Глупость, самая настоящая глупость. И трусость. Больше ничего не было в этом поступке.
— Как глупо, — усмехнулась, не сдержавшись и тут же прижала ладонь ко рту. Мастер опустил взгляд на меня и кивнул, эмоций на его лице я не увидела. Разве что поджатые губы выдавали его: он до сих пор с трудом это вспоминал и рассказывал, но рассказывал. — Неужели она не знала, что убийство Мастера карается жестокой смертью?