— Не знала. Она вообще мало что знала о Лагере, Играх и вообще всей системе. Ни разу не читала Устав, только выполняла требования, устные правила, о которых её осведомили. Этакий местный этикет.
— Но незнание не освобождает от ответственности, — тихо произношу, опустив голову. Мастер снова кивает, соглашаясь с моими словами. — Так, что делать с биографиями? — отвлекаю его от прошлого, переключаясь на работу. Быстрее начну — быстрее закончу.
— Для начала поставить печать о смерти. Она красная. Потом разделяешь биографии мёртвых игроков на ранги. Всё. Потом покажу куда складывать.
Сначала я медленно ставила печать в каждой биографии, отвлекаясь на собственные мысли. Мать горой за своих детей. Только тронь её ребёнка, и она, как разъярённая львица, перегрызёт тебе глотку. Только вот не все пойдут на месть. Некоторые бы решились на суицид, так как Соул может иметь право на неприкасаемость только в том случае, если она до титула имела какие-то достижения, получала ранги, продвигалась всё время вверх по «карьерной» лестнице игрока.
— А что насчёт сбежавшей Соул? Насколько я знаю, она мертва. Её же убили не только потому, что она отомстила бывшему Мастеру? Был ещё целый ряд причин.
— Да. К нему относится смерть кровного наследника, ведь только наследник, ставши Мастером, может распоряжаться жизнью своей матери. Если кто-то чужой (по крови, я имею в виду) занимает правящее место, предыдущую Соул увозят. Куда — я не в курсе, но на момент моего становления её не было на территории гильдии. Потом до меня дошла новость, что после побега за ней отправили людей из Управления. Когда нашли, тут же убили. Из-за её предательства ей даже могилу не выделили. Труп Астры где-то гниёт, а может, и сгнил давно. Я не интересовался.
Господи. Я сглотнула от потока такой шокирующей информации. Страшно здесь жить, если ты ничего не пытаешься добиться. Часто я начала задумываться о своей судьбе. Что будет с командой и игроками, если Руслана убьют или он погибнет? У меня покровителей больше нет. Ах да. Есть ещё Захар, подаривший мне свой патронаж. Но это означает лишь то, что меня не могут вербовать, как-либо трогать или покушаться на меня и мою жизнь другие гильдии. В «Мэл» это распространяется на меня, если моей жизни что-то угрожает.
Проблема покровительства имеет два решения: а) стать Соул нынешнего Мастера, подарить ему наследника и укрепиться в гильдии и б) добиться повышения в Одиночки и выше, чтобы иметь статус и силу своего слова в гильдии. Второй вариант мне нравился больше, хоть он и значительно сложнее по достижению, но более реален нежели первый. Быть чьей-то Соул? Нет, спасибо. Для меня гораздо весомее статус, репутация, навыки, титулы, достижения и ранги. Таким образом, старость у меня будет наизамечательнейшая: работа в Совете, Чистилище, Котле или тренером, патронаж (что, конечно, навряд ли, но попытаться стоит), окончательное становление игроком-Одиночкой, применение юридических знаний (например, в Суде или на Заседаниях, такие люди там всегда полезны, я слышала).
В любом случае, мне придётся своими силами пробиваться наверх, чтобы просто остаться в живых и ничего не потерять.
***
— Ты жульничала! — смеясь, восклицал Руслан, открывая бутылку воды.
Мы только что устроили спарринг. И я впервые выиграла, повалив и сбив с толку своего Патрона. Хочу заметить, что мы с ним сближались всё больше и больше: частые прогулки, совместные тренировки (без этого никак, ведь он меня всему учит), посиделки в библиотеке, поездки на соседние территории, разбор договоров, вождение и многое другое. Я в нём видела старшего брата, хорошего друга, который всегда наставит меня на путь истинный, соберёт меня по кусочкам, остудит пыл, научит новому, даст совет и примет меня любую. Только вот он меня воспринимал не как сестру, друга или обычную подопечную. И я это прекрасно видела, пресекая все попытки сблизиться со мной в романтическом плане.
— Не жульничала, а применила собственную хитрую тактику — это первое. А второе — ты поддавался! — я в шутку возмущалась, да так, будто меня оскорбило то, как мой Патрон мне же подыгрывал. В какой-то мере меня и вправду это обижало, поскольку он жалел меня, а жалеть ни в коем случае нельзя. С другой стороны, остальные игроки моей команды меня ни капли не жалели: синяки, ссадины, разбитое лицо, иногда переломы. После боёв с Леонардом, Гэри и Юсуфом на мне почти не было живого места, но это того стоило. Я даже давала волю слезам, когда получала удары, но не от боли, а от обиды на себя за то, что пропускала эти самые удары. Показные бои ещё больше резали по моему достоинству, но я боролась с этим. В первую очередь я боролась с собой, своими слабостями, страхами.