— Жаль, что ты принадлежишь ему, и я ничего не могу с этим сделать, — я плохо разобрала слова тёмного языка, но часть из них услышала, хоть и поняла их приблизительный смысл. Не нравится мне это всё.
***
Я уже минуты две решалась постучаться и войти, размышляя только о том, что сказал мне ранее Эйс. Все эти проблемы никак не давали покоя. Хорошо мне жилось до того, как я узнала правду, спокойно было. На кой чёрт мне сдалось всё знать? Любопытному на днях оторвали нос в дверях. Я примерно также себя чувствовала — с оторванным носом.
Резко выдыхаю, мысленно прощаясь со всеми, ведь знаю, что за такую вольность мне голову оторвут. Тогда о какой неприкасаемости может идти речь? Сжимаю ладони в кулаки, почти не чувствуя пальцы рук. Жмурюсь, задерживаю дыхание, считаю до трёх и захожу. Больше решительности, больше уверенности, и ждёт меня успех.
Как бы не так.
Мастер оборачивается на меня, когда я с шумом закрываю дверь в его кабинет, привлекая тем самым внимание. Мне есть что сказать — ему тоже, я уверена. На лице не вижу никакой злости, растерянности, хмурости. Задумчивый, он смотрел на меня, наверное, пытаясь сообразить, действительно ли я стою тут перед ним, или он полностью ушёл в свои мысли?
Возле стола уже стояла тележка с аптечкой и пакетами со льдом. Наручные часы небрежно валялись на столе возле лампы, костяшки на пальцах были рассечены не хуже, чем у Руслана, нос отчасти посинел и распух, на правой щеке красовались несколько ссадин. В какой-то мере мне было даже жаль его: он хотел решить давнюю проблему самым прогрессивным способом, угодив всем, разрешив при этом сразу несколько конфликтов, а мы с Русланом ему преграждаем дорогу.
— Зачем вы устроили этот спектакль? — в ответ слышу молчание. Мастер всё ещё смотрит на меня в своей задумчивости, наверняка находясь мыслями далеко отсюда. — Какого хрена ты делаешь? Ты кто такой, чтобы принимать такие решения?
Пожалуйста, прибейте меня за мой язык. Язык мой — враг мой. Это точно про меня, особенно, когда говорю всё, что захочу, не обдумав свои слова. Нужно было подбирать выражения, точно обозначив мою позицию и объяснить своё мнение, а не поддаваться обидам. Эмоции захлёстывают меня полностью. Я перестаю соображать головой и начинаю «думать» сердцем. Во мне говорили ярость, обида, злость, ненависть. Единственный нормальный, человеческий разговор, который мог бы состояться, перевожу в крик, ругань, ссору. Но Мастер продолжает смотреть на меня со своей такой нереальной в данный момент задумчивостью. Его глаза поблёскивают в свете камина, означая, что смогла привлечь его внимание, а я продолжаю чесать языком о его безумии. О его деспотичном диктаторском характере, который очень часто встаёт между нами.
— Знаешь такую популярную фразу «Я тебя не дам в обиду, я тебя обижу сам»? — Захар отрицательно качает головой и скрещивает руки на груди.
Я всегда боялась и боюсь находиться в его кабинете. Здесь я в клетке, ловушке, которая захлопнулась, приманив меня на наживу.
— Ты абсолютно ей соответствуешь, — я начинаю ходить из стороны в сторону, пытаясь успокоить бушевавшие внутри чувства. Его это забавляло. И сейчас мне было спокойно в его присутствии. В кои-то веке, мысленно добавляю и хмурюсь. — Вместо того, чтобы защищать, ты выпускаешь на меня главного цербера царства Аида — себя. Я знаю тебя только как деспота, — на этом слове Мастер неосознанно хмурится и напрягается. Наверняка понимает, к чему клоню. — Как тирана, дьявола, мучителя, чудовище, зверя, адского всадника. Ты даже имечко себе выбрал демоническое, чтобы от человеческого у тебя нихрена не осталось! Абигор! Имя демона-всадника, искусного воина-дьявола. Ты и правда рогатый! Можешь обидеться, оставив на моём теле свои следы в очередной раз, как когда ты спускаешь пар, давай! Можешь избить меня за то, что я тебе говорю. Но ты только сделаешь хуже, применив насилие. Я буду больше считать тебя кровавым ублюдком, жаждущим отмщения, буду дальше искать все способы обезопасить себя в первую очередь от тебя, а не от других. Ты жестокий, своенравный, любящий любую расплату, ты хуже и лучше всех, кого я знаю. Но я не хочу терпеть это всё как сейчас, так и дальше. Можешь злиться, скалиться, выпускать зубы. Можешь издеваться сколько захочешь! Но прошу тебя, умоляю! — встаю на колени перед его столом в центре комнаты, опираясь на носки. Губы Мастера сжались в тонкую линию, брови сдвинулись, лоб нахмурился. Вены на его сильных руках вздулись. Я прикусила губу. Опять пойду зализывать раны у Дока. Это уже как ритуал какой-то. — Не избивай и не насилуй меня! Моё сердце, чувства и тело. Я начинаю ненавидеть тебя сильнее, понимаешь? А ещё, после каждого твоего выкидона я иду плакаться в жилетку Дока. Он, конечно, тоже срывается на меня, упрекает в глупостях, но у него осталось хоть что-то человеческое, он понимает меня, просто выслушивает, даёт мне выговориться, опустошить себя от этого всего. Он редко бывает груб со мной, постоянно ухаживает за мной и моими побоями, когда ты каждый раз стреляешь. Когда-нибудь выстрел будет контрольным. Только дуло будет уже направлено на тебя. И вместо того, чтобы обсудить проблему и искать ей разные решения, ты вываливаешь свою идею на моего Патрона, тем самым находя выход из ситуации. Но! За мной дверь захлопнется, и я уже не найду выхода.