Что бы не говорили Руслан с Захаром, какими бы не были убедительными речи Игры о их осведомлённости обо всём и всех, личных дел каждого они знать не могут. Потому что все здесь что-то да скрывают: будь то прошлое, настоящее или будущее. Это всего лишь фарс, пыль в глаза, которую пускают игрокам, чтобы те подчинялись правилам. Так, обычный нонсенс, которому верят абсолютно все игроки.
Сентябрь в этом году выдался слишком дождливым: пятый день подряд солнце не появляется на небе и не высушивает землю от воды, не прогревает своими лучами воздух. Небосвод всё время стянут тучами, ветер слишком холодный, из-за чего теряешься во времени суток и постоянно ходишь в тёплой одежде. Говорят, холод отрезвляет.
И это не так.
Я сидела на влажных ступенях внутреннего двора. Свободные джинсы промокли насквозь, неприятно прилипая к коже и вызывая табун мурашек, через капюшон толстовки сочилась вода, и волосы из-за этого были мокрыми, лишь тёплая куртка более-менее спасала от полного замерзания. Голова была забита только мыслями о семье. Каких вестей ждать от отца? В каком состоянии мама? Что она испытывает, находясь там, вдали от меня, совсем одна? Я и представить не могла. Всё это разъедало меня.
На улицу я вышла после обеда и тренировки с Гэри на стрельбище. Он отпустил меня раньше, ссылаясь на то, что последние дни я странная и почти неуправляемая, какая-то странная, грустная, встревоженная и витающая далеко отсюда. Поблагодарив его, я решила сбежать на некоторое время на воздух, проветриться, подумать и решить, как мне правильней поступить. Только вот на каждое решение всплывает вопрос: а какой-то из этих вариантов правильный или правильных вообще нет?
Пока думала, не заметила, как начало темнеть. Сколько я тут просидела? Полчаса? Час? Три? Я не помнила. Настолько погруженная в раздумья, ни за чем не могла уследить. Как и за звуком открывающейся входной двери. Кто-то такой же отчаянный решил выйти в ливень и промокнуть, думая о своём? Хорошо. Уходить не собираюсь, мешать тоже. Кто-то, одетый во всё чёрное, с натянутым на голову капюшоном присаживается на ступень рядом со мной.
— Чего расселась на холодном? — этот слегка грубоватый голос я узнаю везде и всегда. — Заболеешь, как в том году, и будешь неделю валяться с температурой и бредом.
Поворачиваю голову и вижу точёный профиль мужчины. Он даже не смотрит на меня, положив локти на бёдра. Поза его была напряжённой и отторгающей. Такой, словно собирался уйти сию секунду, если я не заговорю с ним сейчас же, если быстро не отвечу ему на колкость.
— Всё ещё злишься? — грустно спрашиваю и чувствую, как глаза щиплет от накатывающих слёз. Часто моргаю и вытираю уголки глаз, не обращая внимание на свои дрожащие руки.
— Хотел бы. Но больше не могу. Ты не заслуживаешь этого, и вины твоей во всём этом нет, — только сейчас Руслан поворачивает ко мне голову и смотрит мне в глаза своими грустными и сожалеющими. Я верила, что он на меня больше не в обиде, но сомневалась в том, пропала ли она совсем или что-то от неё осталось.
Я тянусь к Патрону и утыкаюсь ему лбом в плечо, обнимая руками широкую спину мужчины. Улавливаю приятный и лёгкий запах его парфюма, смешанный с естественным ароматом и запахом дождя. Радости от его слов почти не было, в душе оставалась тревога с неизвестной причиной. Сложно было распознать повод своих эмоций, когда столько всего навалилось на мои плечи. Грудную клетку сдавливал тяжёлый булыжник из страха, сомнений и переживаний.
— Но я не понимаю тебя, Камилла, — тихо договаривает Эйс и сдерживается, чтобы не сбросить мои руки со своего тела. — Ты кажешься благоразумной и принципиальной девушкой, а вытворяешь непозволительные и необъяснимые вещи.
Хотелось заплакать от его категоричности. Я не чувствовала на себе вины за его чувства и обиды, это не мои проблемы, и меня это никоим образом не касается. Так какого чёрта я не могу просто наплевать на всё, что он говорит и думает обо мне? Горько усмехаюсь своим мыслям и словам Патрона. Потому что как бы то ни было, этот человек мне дорог и ближе него у меня здесь нет никого. Гэри и Док не в счёт: они не знают всей ситуации, всей моей истории, да и делиться всеми потаёнными страхами, личными секретами и всем остальным я с ними не собиралась. То, что Фил знает примерно пятнадцатую часть того, как я здесь оказалась (а я говорю сейчас о реальной причине), это ничего не объясняет и ничего ему не даст. Слишком мало информации и почти никакой конкретики. В Лагерь большинство игроков «покупают», так что для него мои возмущения не новость.
— А я не понимаю твоих чувств, Руслан.
Лучшая защита — это нападение? Возможно. В данной ситуации оправдываться и объясняться — глупо и не целесообразно. В моём ответе ему была самая чистая правда. Я действительно не понимала его чувств. Может быть, я неправильно распознавала его знаки внимания, а может, и вовсе не хотела их замечать и распознавать. Какая разница? Он прекрасно знал все мои цели и планы, знал мой круг общения, знал моё расписание, каждое занятие, любое телодвижение, кроме единичных случаев.