Рядом с кустами валялся чёрный рюкзак. Он был довольно увесистым и крупным. Далеко с таким не пойдёшь, да и не захочешь-то его брать. В боковом кармане торчал картон. Я достала его и прочитала надпись: «Это твой раненный товарищ из гильдии. У тебя есть выбор: взять его жизнь на себя до контрольной точки ИЛИ оставить здесь умирать». Я знала о таком дополнении. Если я возьму его с собой, начислят бонусные баллы за проявление альтруизма. И я надела его на спину, затягивая лямки.
Идти по лесу пришлось долго. Ливень заглушал все остальные звуки. Я не обращала внимания на шорохи, внимательно смотря под ноги, периодически укрывая голову рюкзаком, пока не вышла к дороге. Везде грязь и лужи. Ноги застревали и отрывались от мягкой, водянистой грязи с характерным хлюпающим звуком. Инстинкт самосохранения был отослан на все три буквы. Задача была одна: выбраться любым способом.
К контрольной точке я пришла предпоследняя, обессилено упав на колени, снимая рюкзак с плеч. Ризза стоял в плаще под зонтом и, хмуро взглянув на меня, записал в папку результаты. Он недоволен мной также, как и я, в принципе. Из-за сменившихся погодных условий задача усложнилась в несколько десятков раз. Но всё-таки я сделала это.
Оказавшись в комнате, я скинула грязные сапоги возле двери на кафеле и поплелась в ванную комнату. Вся одежда, что была на мне, полетела в корзину для грязного белья. В комнате стояла стиральная машинка. Я запустила стирку, чтобы забрать форму после вождения и уехать отсюда, не возвращаясь сюда ближайший месяц.
Горячий душ — радость и для тела, и для души. Я ужасно замёрзла под ливнем, теперь хотелось отогреться и забыть этот сумасшедший день. Мочалкой я оттирала всю грязь, скопившуюся за время пребывания в Лагере. Мне очень хотелось почиститься. И напиться.
Выйдя из душа в одном полотенце, я переоделась в тёплый спортивный костюм и заметила записку на своей тумбочке. Странно. Обычно просьбы и новости доносятся лично или через прислужников. А тут… записка.
«За час до вождения жду на крыльце запасного входа
Р.»
До вождения оставалось два с половиной часа. Значит, через полтора часа выхожу. Изучение тёмного языка манило. Запретный плод сладок, особенно когда тебе это стоит твоей головы. Конечно, я преувеличиваю. Но выговор мне грозит точно. Обычные игроки не имеют такого права — изучать тёмный язык. Хотя бы потому, что им это не нужно. Высшие, Мастера гильдий, важные особы чистых кровей обязаны изучать его.
Процесс занял очень много времени. Куча артиклей, которые обозначали разный род и в обязательном порядке заставляли выучивать их наизусть, чтобы не путаться. Обречённо вздохнув, я перелистнула страницу с новыми словами. Грамматика запоминалась намного лучше артиклей.
Я потеряла счёт времени за учёбой. Полтора часа пролетели слишком быстро. Встав с кровати и спрятав книгу, я бурчала себе под нос об усталости и прошла к входной двери. Стянула волосы резинкой в тугой хвост и вышла из комнаты. Я смотрела себе под ноги, направляясь к запасному выходу. Штаб не был таким огромным, как здание «Мэл», так что тут не заблудишься.
Толкнув тяжёлые двери, я вышла на улицу и поняла, как темно и холодно снаружи здания штаба. Обняла плечи руками и приметила мужскую фигуру, сидящую на каменных порожках. Руслан сидел на холодных ступенях и болтал с кем-то по телефону. Он услышал, как я подошла и села возле него, повернувшись к мне.
— Да, сейчас дам ей трубку, — сказал он и передал мне мобильник. Я непонимающе посмотрела на Эйса, но взяла устройство. На том конце послышался родной голос. Мама.
— Алло?
— Мила, доченька! Я так давно тебя не слышала. Целый месяц! Я волнуюсь за тебя, детка.
Мне стало больно. У меня не было никаких средств связи, а Патрон не давал свой телефон. Хотя я его понимала. Не каждый осмелится взять на себя ответственность за новенькую, которая пренебрегает банальными правилами местного этикета.
— Привет, мам. Я так соскучилась по тебе, — слёзы брызнули из глаз, и я поспешила смахнуть их со своих щёк. Дождь по-прежнему барабанил, но прилично стих. Я слышала только мелкие быстрые капли, бьющие по навесу, под которым мы сидели. Руслан придвинулся ко мне. Я буквально чувствовала тепло его тела через одежду и холодный воздух.
— Почему не звонишь ни мне, ни отцу, ни Даночке? — её голос был взволнованным и очень грустным. — Ты смогла ему дозвониться?
Врать маме не хотелось, но и правду рассказывать тоже опасно. Поэтому я решила просто утаить. Про новую работу она в курсе. Я лишь говорила то, что мы продумали с мужчиной, который сидел рядом со мной.