Проснулась я к обеду от чувства перенасыщения. Устала спать, есть не хотелось, вставать тяжело, лежать скучно. Про меня часто говорили, что я всегда была гиперактивным ребёнком. Энергия так и лезла из меня, а мне хотелось её куда-то деть. К сожалению, тело не слушалось разума. Единственное, что мне оставалось, — смотреть на часы и понять, что пора бы поесть. Со вчерашнего вечера я ничего не ела, пора это исправить.
Словно движимая силой мысли дверь в комнату открылась, и вошла Джулс с тележкой. В тележке стояли подносы с едой и чайник с фарфоровой чашкой. Девушка подкатила тележку прямо ко мне и помогла подняться, поправила подушку и усадила меня, как беспомощного инвалида. С другой стороны, если бы не она, я бы с голоду умерла.
На обед были суп с фрикадельками, кабачковые блины, отбивные с картофельным пюре и чашка ароматного жасминового чая. Всё так вкусно пахло и выглядело, что у меня потекли слюни. Желудок свело от предвкушения. Голод усилился, и я еле сдержала порыв наброситься на еду, как неандерталец на сырой кусок мяса.
— Джулс, можно тебя спросить? — вытирая рот салфеткой после супа, вопрошаю я, съедаемая любопытством.
— Конечно, — она вела себя достойно, по всем правилам местного этикета: разговаривала тихо, не называла моего имени, не фамильярничала и не поднимала голову, когда с ней говорили люди, что были выше её по статусу.
— Я тебя раньше не видела в этом крыле. Где ты в основном работаешь? — любая работа — это работа, так всегда говорила моя мама. Официанты, уборщики, дворники, учителя, продавцы, менеджеры, строители, врачи, чиновники, мерчандайзеры. Все профессии хороши, это бесспорно. Родители учили не осуждать чужой выбор. Но мне было очень интересно то, как она сюда попала, и, к сожалению, я не имела на это никакого права — задавать ей личных вопросов.
— Часто работаю на Мастера Абигора, если у Мастера нет ко мне каких-либо просьб, служу в крыле Мастера и Патронов, — её тихий голос разрезал тишину. Такой звонкий и при этом неуверенный. Кто её прислал ко мне? Что они сделали с ней такого, что она смогла переступить через себя и свою гордость, снизила планку и растоптала свою самооценку? Как можно было так сломать человека, что он потерял самого себя?
Пока я спокойно ела, получая необходимую энергию для свершения гор, прислужница стояла в сторонке и теребила края своей клетчатой юбки до колен. Она, однозначно, нервничала отчего-то. Будто хотела что-то спросить настолько личное, что язык не поворачивался высказаться. Не только язык мешал задавать интимные вопросы, Устав тоже не поощрял прислужников за то, что они лезут не в свои дела. Тут несколько выходов из ситуации: слишком болтливым отрезали язык, предателей жестоко пытали и в конце убивали, всевидящих оставляли слепыми и так далее.
Девушка не решалась задать интересующие её вопросы, а я не настаивала. Ей необязательно знать подробностей. Точнее сказать, ей совсем не нужно знать, что вокруг меня происходит.
***
Оставшиеся полдня я провела за чтением. Джулс дежурила снаружи, поэтому мне не составило труда учить и дальше тёмный язык. Часы спокойствия превратились в хаос, когда мне принесли ужин. Я спрятала учебники в надёжный тайник и стала есть. Когда я приступила к чаю с сыром, в комнату вихрем ворвался Крист с набитыми картами и книгами руками. На несколько секунд я замерла, с шоком и возмущением наблюдая за игроком, влетевшим в мою комнату без разрешения и стука.
— Хэй! Стучаться не учили? — я отставила чашку, и Джулс убрала её в тележку. Под пристальным взглядом Криста прислужница покинула мою комнату, заперев дверь.
Я осмотрела напарника с ног до головы. Взгляд то и дело цеплялся за бумагу в его руках. Любопытство пожирало изнутри. Ты же хочешь этого, Мила. Тебе нужно просто спросить, показать заинтересованность. Нет, в Лагере так нельзя. Любопытному на днях оторвали нос в дверях, а я хочу остаться здоровой и невредимой.
— Я собрал материал за последние годы в «Пиле» и решил взяться за твою теоретическую подготовку. В конце концов, ты даже не знаешь, как проходят ежегодные соревнования, и тебе оторвут голову за незнание устройства системы Лагеря.
Крист вальяжно устроился на моей кровати напротив меня, вывалил между нами книги и карты. От разнообразия материала для изучения глаза разбегались. Карты потайных комнат, лабиринтов, меняющихся каждый год прямо перед самим этапом, найденные в лесах и лабиринтах дневники игроков, которые когда-то его проходили и не завершили своё дело. Была парочка записных книжек, которые больше походили на шифр из каких-то цифровых и знаковых цепочек.