— Как ты себя чувствуешь? — первой вопросила она, посмотрев на меня. Она говорила то ли о моём физическом здоровье, то ли о ментальном, то ли обо всём вместе.
— Паршиво, а ты? — ответила я, не найдя ничего получше. Я просто не знала, как спросить, что у неё на душе, не надавив и не задев её. Любое напоминание резало как по-живому. Именно это отражалось в её глазах.
— Примерно так же.
Некоторое время мы сидели молча, вглядываясь в осенний пейзаж террасы. Каждая из нас думала о своём и одновременно об одном и том же. Переживания от меня к ней и от неё ко мне передавались словно телепатически, и никто ничего не мог с этим поделать. Первой тишину нарушила Лита:
— Сегодня вечером будет гулянка, там можно будет забыться на некоторое время, — такая новость меня не приободрила. Стало только хуже. Я не могу её осуждать, но и не могу согласиться с её решительностью. Её мужчина прямо сейчас вершит свою или чужую судьбу, а она просто уйдёт от реальности, чтобы не думать о плохом. Конечно, нельзя постоянно жить в негативе и всегда рассчитывать на самый худший исход, но и так уходить от переживаний тоже нельзя.
— В честь чего? — не спешу вмешиваться. В любом случае, это её дело. Нельзя лезть в чужие отношения: будешь либо послан далеко и надолго, либо останешься крайним. У меня и свои переживания есть, и я бы хотела отодвинуть их на какое-то время.
— Привезли добычу. Слухи ходят почти с обеда, как раз тогда, когда ты ушла. Да и через пару дней отъезд на «Пилу», так что нужно оторваться как следует. Там, конечно, тоже будет празднование начала соревнований, но лучше будет всем, если никто на «Пиле» пить и принимать не будет. Иначе можно коньки отбросить, в лучшем случае — не проснуться вовремя. Ну, ничего! Будем держаться вместе и всех контролировать, — она сухо улыбнулась, вроде разряжая гнетущую обстановку, вроде настраиваясь на угрюмый вечер.
— Что за добыча? Убитые животные или новые наложницы? — меня пробил интерес. Прежде я ничего не слышала о добыче и хотела бы узнать побольше и поподробнее.
— Нет-нет, в Лагере, как и в Игре, добыча — смертные, которые презираются в нашем «игровом» обществе. Своего рода пленники, которых продали нам за наркотики или откупились за грехи. В общем и целом, это люди, которых продали или купили наши, а потом привезли в «ИЛИ», как гостинцы. Ими могут пользоваться все, кому хочется. Их можно пытать, трахать, избивать, наказывать, сделать из них прислужников или наложников, хотя последних, всё же, в избытке у нас. С ними делают всё, что хотят. Могут даже продать другим гильдиям. А когда привозят добычу, смертников, если называть их по-другому, Игра может выборочно кинуть кому-то задания со звездой, то есть дополнительные, за которые дают не только хорошие деньги (примерно от семидесяти-ста тысяч), но и неплохие бонусы в виде различных развлечений и разрешений.
Пока Лита объясняла мне принцип существования добычи в Лагере, я сидела в ступоре и пыталась осознать. Я не удивлялась уже, наверное, ничему, но для меня горел красный свет, когда говорили о смерти невинного создания. Я знала, что людей могут продать в рабство, как в обычное, так и в сексуальное, могут продать, как товар, или откупиться. Похищения тоже никто не отменял. Сколько должно быть жестокости в человеке, чтобы он истязал другого человека, невиновного в своей судьбе? Тогда такое существо сложно назвать человеком.
Но не стоит удивляться, Мила, ты знаешь, где ты находишься эти недели. Должна привыкнуть, но не удивляться. Тебя может зарезать даже тот, кто с постоянной улыбкой встречает тебя.
— То есть, смертные в общем доступе и пользовании? А если в этот список попадут дети? — внезапное осознание прожгло дыру в груди. Мне всегда было жалко детей с трудной судьбой, и я находила с ними общий язык довольно часто.
— Детей среди добычи никогда не бывает. Их отвозят в Котёл, там из большинства делают хороших бойцов, воинов и прекрасных игроков. Конечно, Лагерь жесток выродками здешними, но ты не думай, что в Меланию дети попадают в качестве добычи. Не во всех гильдиях звери и чудовища. Мастер не позволяет и не допускает подобного. И среди смертных чаще всего попадаются совершеннолетние. Очень редко, когда добыча не достигла восемнадцати, — на сердце давила тяжесть. Так не во всех гильдиях. Значит, где-то люди и гильдии не лишены морали.