Основная радость была в том, что эти семь суток (ровно, причём) можно было делить. Например, я возьму два дня из Недели, чтобы в первый напиться до беспамятства, второй — отходить от похмелья. Эти дни вычитаются из права. Через пару месяцев остаётся пять дней. То есть, я могу использовать оставшиеся дни в любое время, нужно только сообщить об этом Мастеру. И по желанию могли освободить на несколько дней от заданий и от ближайшей Игровой комнаты с сохранением участия в Игре. Да, это очень крутая награда, особенно для меня.
Было бы неплохо отойти после всего случившегося и собраться с мыслями, с силами. Не то, чтобы я стала больше бояться или получила какую-то психологическую травму. Нет. Нужно было обдумать каждый следующий шаг, чтобы не сломаться, не свернуть с правильного пути. Только вопрос остаётся без ответа: действительно ли это правильный путь?
Тренировки стали для меня успокоением. Я не улучшила свои результаты, но выплеснула всё, что накопилось во мне, хотя одной злости и освобождения энергии было мало. Нужно было получить эмоциональную разрядку, которая бы точно оставила за собой внутреннюю пустоту. Тренировалась я не одна, и это было замечательно, поскольку в одиночку я не знала, что именно мне нужно отрабатывать. Эл и Гэри стали для меня тренерами в бою, стрельбе, метании ножей, плавала я с Кристом и от него же получала нужные знания о морской подготовке (но только теоретические), Юсуф был моим инструктором в альпинизме.
Я была благодарна им всем. Правда. За то, что не осудили меня, что не лезли, не пытались что-то узнать или спросить. От этого, конечно, моё общение со всеми стало очень напряжённым. Но меня это почти не заботило. Я не чувствовала себя до конца свободной от того, что узнала и прочувствовала в той треклятой зеркальной комнате. Надо было молчать, и я молчала, ни с кем не говорила. Только по делу, никакой болтовни и любезностей. И так всё ясно, что происходит вокруг. Лишний контакт с окружающими будет только раздражать.
Жестоко, наверное, по отношению к тем, кто относится к тебе терпимо и более-менее принимает тебя. Может быть. Но я не хочу, чтобы меня связали и потом вытирали ноги. Люди могут разочаровывать с такой скоростью, что даже не успеешь привыкнуть к их обществу.
***
Как только я приехала, сразу побежала к охране территории. Громила делал вид, что не замечает меня, но я не из робкого десятка, чтобы после первого провала опускать руки. Ну нет, не после всего, что со мной случилось. Выведать местонахождение зверинца мне удалось с огромным трудом. Всё из-за того, что охране запрещено было разговаривать на рабочем месте не по делу. Идиотизм. А если я заблудилась и не знаю, куда идти? «Это не в моей компетенции, девушка». Да плевать я хотела на твою компетенцию, сложно помочь, что ли? В какой-то момент я ему надоела так, что он сказал спросить у прислужника, который проходил в замок. Ну хоть на этом спасибо, спасибо за ничего!
Прислужник показал мне дорогу, извинился за то, что не может лично проводить меня до вольеров, опустив голову, поклонился и куда-то очень быстро ушёл. Злость разгоралась во мне. Я, похоже, сильно теряла драгоценное время. Пока не поздно, я должна скрыться у вольера, чтобы не нужно было натыкаться на тех, кто ждёт от меня объяснений. Не сегодня, вы в пролёте, господа.
— Куда-то собралась? Так стремительно бежишь, — Мастер оскалился, преграждая мне дорогу. В его голосе слышалась насмешка, укор ощущался слишком отчётливо, а ещё я распознала гнев, не очень хорошо скрываемый, будто меня нужно припугнуть.
Я молчу, вперев взгляд в его вздымающуюся грудь. Он дышит тяжело, очень тяжело, прерывисто, словно огнедышащий дракон, который вот-вот окатит меня жаром дыхания и залпом всепоглощающего огня. Страх наступал на горло. Я прекрасно осознавала, что действовала ему на нервы, постоянно раздражала, не слушалась, не выполняла приказы, следовала Уставу только тогда, когда хотела, препиралась с ним. И я знаю, что я — тупая овца, которой пока всё сходит с рук и которая не понимает, какую беду (размером с гигантское торнадо) на себя навлекает. Но это только пока. Дальше будет хуже, если я не поменяюсь. А мне придётся поступиться с принципами, засунуть свой язык куда подальше и терпеть, терпеть, терпеть.
Я рефлекторно зашипела, когда его рука очень сильно, до отвратительной боли, сжала моё предплечье так, что после наверняка буду спасаться гелями против синяков. Опять ждать, пока всё пройдёт само, стискивать зубы, если что-то прикоснётся к больному месту. Опять, опять, опять. Казалось, напор ни разу не убавился, когда я продолжала молчать, но я уже практически не чувствовала руку.