— Что я пропустила? — примостившись под боком кудрявого, скидывая обувь, забираюсь на диван с ногами и беру со столика горячую лапшу.
— Пока ничего, сейчас только заставка будет, — ответил с набитым ртом товарищ, сев по-турецки возле подлокотника.
Мы сидели на небольшом по ширине диванчике, умещавшем двоих, максимум троих, людей. Это было очень кстати, поскольку ни я, ни Гэри не хотели с кем-то ещё провести время за просмотром Игр, делиться эмоциями и даже просто сидеть рядом. Оба понимали, что будет ужасно неловко и неуютно. Это как смотреть фильм в кинотеатре, сидя в разных местах.
Свет в комнате погасили, открыли окна, запуская прохладный вечерний воздух. Из-за большого количества экранов не было темно, но при этом сохранялась атмосфера какой-то интимности, комфорта. Даже среди других, незнакомых мне игроков или знакомых до неприличия я не чувствовала себя загнанной в клетку, не чувствовала давления, напряжения. Мне было спокойно и хорошо. Что может быть лучше, чем совместный просмотр реалити-шоу с другом? Только сейчас я по-настоящему могу назвать Гэри своим другом, который от меня ни разу не отвернулся за всё время, постоянно поддерживал, учил новому, рассказывал всё, о чём только можно было спросить. Даже Руслан не сделал столько для меня, как кудрявый товарищ.
Звуки фанфар раздавались из динамиков колонок, расставленных по углам. Начинается. Я даже не заметила, как задержала дыхание, смотря в экран телевизора. Огромные буквы пробежались дорожкой, что означало начало заставки шоу. Это действительно было реалити-шоу, только вот этапы и задания были самыми настоящими. Никаких микрофонов, съёмочных площадок. Только скрытое наблюдение, жучки, прослушивающие игроков, и потеха для зрителей. Неизвестность — только она там и была, вселяющая неуверенность в участников.
— «Добро пожаловать на сто третий сезон Ежегодных Больших Игр!» — ведущий стоял на огромной уличной сцене, освещаемой цветными софитами. От его голоса не шло эхо, видимо, на момент съёмки была всё-таки стандартная аппаратура, а не просто камера и микрофон, подключенный к колонкам.
Сто третий сезон. Какая большая цифра! Боюсь спросить, сколько тогда лет всей системе Лагеря, если одним соревнованиям чуть больше века. Ну надо же! Я-то думала, что «ИЛИ» существует лет пятьдесят-семьдесят, а тут такой факт о возрасте Иерархии. Вот по-любому Игры существовали за несколько десятков, если не сотен, лет до соревнований. Я не удивлюсь, если история Лагеря уходит в средневековье.
— «Правила наших Игр просты: не убивать и идти только к победе!» — участники, загнанные в ловушку возле сцены, кричали и радостно ликовали, аплодируя ведущему после каждой его реплики. То ли так положено, то ли они действительно рады соревнованиям. Больные, ей-богу.
В этот момент один из прислужников принёс нам с Гэри бокалы для ликёра и вазу с шоколадными конфетами, обсыпанные орешками. Я тут же облизнулась, увидев сладость, которую давно не ела. Шоколад — это моё слабое место, кроме шуток. Я не спешила тянуть к конфетам руки, поедая рамен, но слюни текли только от одной мысли об их вкусе.
— Ты просила конфеты? — Гэри чуть склонился вбок, озвучив своё непонимание, но не повернув голову и не оторвав глаза от экрана.
— Хороший вопрос, — отвечаю и хочу позвать прислужника, чтобы спросить, но его уже и след простыл.
Окинув помещение в поисках исчезнувшего парня, натыкаюсь на взгляд ухмыляющегося Мастера, который, подняв свой бокал с дорогим пойлом, сидел у стены напротив нас со своей командой. Я была уверена, что это его цепные псы: они точно так же ухмылялись, скалясь, были такими же широкоплечими и мощными, как он, но все были немного выше него. Его подопечные источали леденящий душу холод, наводили страх даже на самых смелых, только вот я не купилась на этот образ бездушных Церберов — они действовали только по его команде, всегда подчинялись ему и не смели ослушаться его, неважно в каком вопросе. Своеобразные роботы, выполняющие свою работу, ни разу не делающие чего-то по своей воле. Словно собаки на привязи — клыкастые, с огромной пастью и жёсткой шерстью, но не смеющие тебя тронуть, только припугнуть могут.
От взгляда, прожигающего меня, мурашки бегали по телу, случился разрыв сердца, тело не слушалось. Все эти ощущения были далеко не от страха, нет. Тёплое, почти обжигающее ощущение в грудной клетке, вытесняющее кислород из лёгких, в котором я так нуждалась. Его взгляд не раздевал меня догола — забирался под кожу и уже там обосновывался. От этого я испытывала противоречивые чувства: мне нравилось и одновременно с этим я противилась этому, выстраивала стену, за которой пряталась.